На Варшавском шоссе

Иногда в штабе получали сообщения об угрозе окружения того или иного опорного пункта. Тогда на помощь бойцам высылался взвод или сводная рота. Но чаще сами командиры выручали своих соседей.

В полдень, после бомбардировки, над нашим расположением вражеский самолет разбросал листовки. «Доблестные красные юнкера! Вы мужественно сражались, но теперь ваше сопротивление потеряло смысл: Варшавское шоссе наше до самой Москвы. Через день- два мы войдем в нее. Вы настоящие солдаты. Мы уважаем героизм. Переходите на нашу сторону. У нас вы получите дружеский прием, вкусную еду и теплую одежду. Эти листовки будут служить вам пропуском».

Это была очередная провокация фашистского командования. До Москвы гитлеровцам было так же далеко, как и две недели назад, когда они начали «генеральное» наступление.

Вечером послышался рокот танковых моторов. Но приближался он не с запада, со стороны речки, а с востока. Вот показался головной танк, за ним второй, третий. Целая колонна боевых машин. На башне головного танка развевается флаг. Большой красный флаг!

Бойцы вскочили на брустверы окопов и, размахивая пилотками, шапками, радостно приветствовали танкистов. Никто не сомневался, что они прибыли из Малоярославца для поддержки.

И вдруг прогремел выстрел, за ним еще и еще. Это лейтенант Шаповалов, командир взвода 4-й батареи, рассмотрев в бинокль белые кресты на бортах машин, открыл по ним огонь из своего орудия. Два танка тут же загорелись, остальные, увеличив скорость, развернулись и, стреляя на ходу, ринулись на наши позиции.

Теперь все опознали вражеские танки. Расчеты быстро заняли свои места у орудий. Почти одновременно несколько пушек встретили врага огнем.

На удобной позиции стояли орудия лейтенанта Мусерадзе. Наводчик Александр Ремезов поразил фашистский танк первым выстрелом, тот сразу загорелся. Но курсант не учел отката орудия, и окуляром прицела ему поранило глаз. Его место тут же занял командир орудия Юрий Добрынин. Вот вспыхнул еще один фашистский танк. Другой снаряд угодил в автомашину с боеприпасами — огромный взрыв метнулся над шоссе.

С вражеских танков, бронетранспортеров снялись автоматчики. Рассыпавшись по лесу, они подбирались к артиллерийским позициям.

Юрий Добрынин действовал уверенно. Выстрел! Еще один танк загорелся. Открыли огонь по фашистским бронированным машинам шаповаловские и прокоповские орудия.

Бой длился не более семи-восьми минут. Только один танк, шедший с красным флагом в голове колонны, пытался на максимальной скорости прорваться через позиции, но возле Сергиевки его накрыли наши снаряды. Лейтенант Алешкин со своими курсантами бил без промаха. В корпусе танка потом обнаружили десять попаданий.

В этом бою артиллеристы уничтожили 14 танков, 10 автомашин и бронетранспортеров, истребили около 200 фашистских автоматчиков. 6 танков и 2 бронетранспортера сожгли курсанты расчета Юрия Добрынина.

Позднее выяснились и другие детали разгрома вражеской колонны, пытавшейся расколоть нашу оборону и захватить участок Варшавского шоссе.

Фашистские танки обошли нашу оборону южнее Митрофаново и вышли к селу Шумятино. Отсюда, прикрываясь красным флагом, танки ринулись по шоссе на Сергиевку, Ильинское.

Дот лейтенанта Алешкина был хорошо замаскирован. Он находился почти в центре деревни Сергиевка в одном ряду с домами. Гитлеровцы долго не могли обнаружить его. Каждый раз, когда фашисты врывались в Сергиевку, гарнизон дота выкатывал из полукапонира орудие, занимал запасной окоп и метко разил вражеские танки. Крепко доставалось и их пехотинцам. Однако во время боя с танковой колонной, когда последний танк был уничтожен Алешкиным непосредственно возле дота, фашисты обнаружили орудийный полукапонир. И с этой минуты за дотом началась настоящая охота…

Бессонные ночи, постоянное нервное напряжение, предельная усталость брали свое. Бойцы, не обращая внимания на стрельбу, буквально валились с ног и засыпали. И полковник Костин не представлял исключения. Полусонный отдавал распоряжения, выслушивал донесения. Необходимо было максимальное напряжение всех сил.

Подошел Суходолов. Он только что возвратился из подразделений, которые занимали самый уязвимый участок обороны — опушку рощи перед противотанковым рвом.

— Как там у них?

— Ребята отбивают атаку за атакой. Политрук Шурин тяжело ранен. Мало их осталось: с легкоранеными — тридцать шесть бойцов.

«Что делать? — мучительно думал Костин. — Как подольше удержать за собой Варшавское шоссе. Как сохранить жизнь этих вчерашних мальчишек, а сегодня возмужавших курсантов, почти готовых командиров- противотанкистов?» Вспоминались трудные бои в начале войны, выход из окружения. Видимо, и сейчас надо объединять разрозненные группы в одно подразделение и, ломая сопротивление врага, пробивать себе дорогу. Полковник Костин принял решение: с наступлением темноты подтянуть к командному пункту все группы, создать один боевой отряд.

— Георгий Михайлович, примите меры, чтобы сегодня ночью отправили всех раненых в тыл. Буквально всех. Я имею в виду и легкораненых.