На вдохе (СИ)

Как она отличалась от той самоуверенной, сильной, холодной девушки, которую она встретила в Глэйде! Тогда Тереза, несмотря на всё вопросы и неясность, была собранной и сдержанной, вызывающей уважение тем, как хорошо она держится. Сейчас же недалеко от Майи сидела взрослая женщина, вроде бы, всё такая же, но в её глазах, в её предателях-глазах, отражалась вся боль, вся вина, всё отчаяние, что переполнило каждую её клетку, впиталось в кровь. Она не выглядела уставшей или замученной, она выглядела так, как будто на её плечах лежит тяжёлый груз, камень, что давит на неё и совсем скоро раздавит, а Тереза понимает это, но спасения не ищет. Она сама привязала к своей шее этот камень и теперь готова прыгать с ним в омут. Она уже в нём. Вопрос в другом: когда достигнет дна. И когда чернила заполнят её лёгкие целиком так, что дышать не сможет.

Отчаяние… Вот чем буквально разило от Терезы.

— Как дела?

Более идиотского вопроса в таком положении и не придумаешь.

Тереза подняла на неё глаза.

— Паршиво, если честно. Ты…

— Надоело это, знаешь. Сидим как чёрт знает кто… У меня столько вопросов… На самом деле, только один, самый главный. Мне глубоко плевать на какие-то тайны ПОРОКа, но я хочу узнать: почему. Почему ты это сделала? Я знаю, зачем, знаю, как, но причина должна быть.

— Она есть. — она вздохнула и чуть усмехнулась. — Ты, кажется, единственная, кто вроде как рад меня видеть.

— Точно. — слабая улыбка. — Ну так что?

— Помнишь, мне вернули воспоминания? Я вспомнила многое, практически всё. Маму. — Тереза слабо улыбнулась, глядя куда-то сквозь неё. — Она была такой удивительной. Её все любили. Она была красивая, весёлая, живая… А потом заразилась. Я прятала её, думала, что это пройдёт, никому не говорила. Она целыми днями металась по своей комнате взаперти, я слышала только, как гремит мебель и как она кричит. Без конца. Громко, бесчеловечно. А однажды перестала. И я зашла в комнату. Там всё было как после взрыва, а в центре на полу сидела мама и улыбалась. Она сказала, что больше не будет никаких страшных видений… Она выцарапала себе глаза. — Тереза сглотнула. — Я постоянно вижу её лицо с двумя кровавыми дырами на месте глаз, исцарапанные руки, рубцы на шее. Это невыносимо. Это так… Так давило. Ты же видела всех их, таких историй миллион! Миллион детей, которые не могут уснуть из-за криков матери и миллионы матерей, чьи дети мучаются от заразы. Я просто не выдержала. Не смогла с этим ходить. Я просто не могу допустить, что такое происходит. Это, возможно, тупой героизм, но это так… Поверь, я не думала, что всё так обернётся. Это наивно, но я потребовала с них гарантию о том, что они не причинят нам вред. Я вспомнила, что среди нас не у всех есть иммунитет, это же огромная опасность. Я думала, что в комплексе их точно не будут мучать, но они будут в безопасности и под присмотром. Я не хотела говорить тебе, но Ньют…

— Я знаю. — перебила её Майя. Тереза закусила губу. Узнать об этом они, не посвящённые в дела ПОРОКа, могли только одним способом…

— Боже… — она уронила лицо на руки, продолжая что-то бормотать. — А Фаркл? Он ведь тоже… Я не увидела его сейчас, с ним всё хорошо?

— Он давно мёртв. Дженсон застрелил его. В тот самый вечер.

Брюнетку передёрнуло.

— Ты ненавидишь меня? Если бы не я, этого бы не случилось.

— Ненавижу?.. — Майя усмехнулась, поднялась на ноги. — Знаешь, Тереза, я всегда считала тебя подругой. Всегда. Я очень долго ждала, когда снова увижу тебя, чтобы мы вот так поговорили, как когда-то, даже несмотря на то, что ты сделала. Меня уже тошнит от сослагательного наклонения. То, что случилось — уже случилось. Безусловно, не будь этого, было бы всё по-другому… — кулаки сжались. У Фаркла не было иммунитета. — Но было бы лучше? Не факт. Я действительно рада тебя видеть. Хотя ты и предатель. Но я не ненавижу тебя. Совсем. Возможно, от того, что на твоём месте сделала бы тоже самое… Я тобой почти восхищаюсь: ты стольким жертвуешь ради мира, ради других людей, в то время как мы пытаемся спасти только себя… Ты всегда хотела как лучше и для нас, и для них. Я не могу ненавидеть тебя. — закончила она и посмотрела на девушку. Она не плакала, на её лице читалось невероятное облегчение и благодарность за то, что она услышала. Как будто эти слова смогли немного ослабить узел на её шее, а сама Тереза — немного всплыть.

— Спасибо… Спасибо. — она вздохнула. — А как Ньют? Он всё ещё лучший на свете?

Издевательские нотки в её тоне всё-таки проскользнули.

— Он… Он… Он такой говнюк. — выпалила Майя.

— Ого.

— Если решишь пошутить, помни что у меня есть козырь в виде твоих нынешних отношений с Томасом.

— А ты стала гораздо более жестокой.

— У меня отличный учитель.

— Кто?

— Жизнь.

Она криво усмехнулась.

— Кстати, кто бы говорил о жестокости. Не думаю, что вы с Минхо там чай пьёте.

Тереза вмиг помрачнела.