На веки вечные

Нольте обвел зал победоносным взором. Лорд Лоуренс добродушно обратился к Зоре:

– Не хотите ли ответить на то, что сказал доктор Нольте?

Зоря краем глаза посмотрел на Руденко. Тот прикрыл глаза и кивнул: давай, мол, как договаривались…

– Мы знали, что свидетели, которых собирается представить советское обвинение, представляют значительный интерес, и защита, возможно, захочет их подвергнуть перекрестному допросу… Советская сторона предприняла меры по доставке их в Нюрнберг. В частности и заявление Паулюса, о котором только что говорил представитель защиты, может быть проверено, когда Фридрих Паулюс будет доставлен в зал судебного заседания.

В зале сначала установилась тишина, а потом стал нарастать шум. Задвигались, зашептались все присутствующие – и на скамье подсудимых, и в отсеке журналистов, и на гостевых балконах. Лоуренс немедленно зажег красную лампочку, означавшую «Полная тишина в зале».

– Из того, что вы сказали, генерал, я понял, что фельдмаршал Паулюс будет вызван как свидетель, чтобы защита подвергла его перекрестному допросу?

– Да, ваша честь.

– Сколько же времени потребуется для доставки сюда вашего свидетеля, генерал?

– Думаю, это можно сделать сегодня. И очень скоро, – подчеркнуто деловито ответил Зоря. – Свидетель уже здесь, во Дворце юстиции. Он сейчас в апартаментах советской делегации.

В это мгновение по холлам, залам, коридорам, столовым и барам разнеслись тройные сигналы для журналистов, возвещающие, что в зале суда назревает большая сенсация. Корреспонденты понеслись на свои места из баров, дожевывая на ходу сэндвичи, стирая с губ пивную пену.

Руденко спокойно смотрел, как бросились к своим подзащитным адвокаты, как подсудимые взволнованно зашептались между собой. Ну что, теперь никому спать не хочется? Да, сдается, и наши аффидевиты вам теперь придутся вполне по вкусу… Потому как лично Паулюс может сказать и такое, что туда не уместилось…

– Доктор Нельте, – обернулся к защитнику Лоуренс. – Ответ на ваше возражение вас удовлетворяет?

Нельте, тревожно переговаривавшийся с Кейтелем, пустился в путанные объяснения, из которых вдруг выяснилось, что защита вполне осознает трудности советского обвинения, когда речь идет о доставке свидетеля и вообще не очень заинтересована в формальностях и хочет лишь иметь материальные доказательства…

В ложе журналистов образовалось некоторое бурление. Одни еще слушали, другие уже бежали, расталкивая всех по пути, передавать сенсационное сообщение…

– Суд вызывает свидетеля Фридриха Паулюса, – объявил лорд Лоуренс. И тихим домашним голосом, но с изрядной долей сарказма добавил: – А сейчас, мне кажется, самое подходящее время для того, чтобы объявить перерыв…

В галдящем коридоре Ребров столкнулся со спешащей к телефонам Пегги. Она посмотрела на него презрительно, покачала головой, а потом еще погрозила кулаком.

– Как вы могли утаить от меня такое? Вы – чудовище! Это просто бесчеловечно!

– Пегги, я ничего не знал! – стал отпираться Ребров. Но получилось как-то неубедительно.

– Я вам не верю – отрезала Пегги. – И вы еще об этом пожалеете!

На сей раз зал, который в последние дни, случалось, и не был заполнен целиком, оказался набит задолго до окончания перерыва. Наконец, появились судьи. Лорд Лоуренс неторопливо накрыл наушниками свою сверкающую лысину. Зоря подошел к трибуне.

– Господин председатель, в соответствии с заявлением, сделанным советской делегацией, я прошу ввести в зал для допроса фельдмаршала бывшей германской армии Фридриха Паулюса. Допрос произведет Главный обвинитель от Союза Советских Социалистических Республик генерал Руденко.

Лоуренс кивнул судебному приставу:

– Прошу вас, введите свидетеля Фридриха Паулюса.

Обрамленная зеленым мрамором дубовая дверь в противоположном конце зала открылась и в ней показался Паулюс в ладно сидящем на нем синем штатском костюме. Заблистали вспышки фотоаппаратов, глухо затрещали кинокамеры. Все присутствующие с напряжением следили за тем, как Паулюс в сопровождении американского солдата подходит к свидетельской трибуне, как судебный пристав надевает ему на голову наушники. Внешне он выглядел абсолютно спокойным.

Зато на скамье подсудимых поднялось волнение и гам, как в очереди за продуктами. Что-то раздраженно кричал Гессу забывший про свое теплое американское одеяло Геринг. Кейтель и Йодль, словно окаменев, уставились на своего коллегу, который был теперь словно по другую линию фронта.

– Не скажите ли, как вас зовут? – вежливо осведомился Лоуренс.

– Меня зовут Фридрих Паулюс.

– Не повторите ли вы за мной слова присяги?

– Да, конечно.

Паулюс с поражающим всех спокойствием положил руку на Библию и, подняв два пальца правой руки, твердо произнес торжественное обещание – говорить правду и только правду…

Что-то громкое, но не очень понятное прорычал Геринг.

– Прошу вас, генерал, – почтительно кивнул Лоуренс в сторону Руденко, который давно уже занял место на трибуне и хладнокровно наблюдал за всем происходящим.

Постскриптум