На веки вечные

«Узнав о разгроме немцев под Сталинградом, мой дед – офицер русской армии, участник Белогвардейского движения Лев Александрович Казем-Бек вывесил на балконе нашей квартиры в Париже, которая располагалась в двух кварталах от гестапо, красный флаг. Это „знамя Победы“ мы обнаружили и сняли только утром. О нем нам сообщил Павел Толстов-Милославский…

Объясняя возмущенным однополчанам мотивацию вывешивания именно красного флага, дед сказал:

– С момента нападения немцев на Россию этот цвет символизирует только кровь, которую проливает наш народ. И так будет вплоть до полного разгрома врага! А народ-победитель сам потом разберется, каким цветом окрасить свой национальный флаг…»

Из воспоминаний князя 3. М. Чавчавадзе

Глава X Побег из преисподней

Ирина шла с подругой на работу мимо развалин, окружавших Дворец юстиции. Был теплый солнечный осенний день. В пригороде, где жила французская делегация, все было в золоте и багрянце увядающей листвы, цвели осенние, уже без запаха, но все равно прекрасные розы, а здесь все напоминало об ужасах войны, все было словно пропитано запахом беды и уныния.

На развалинах шла неспешная работа. Молодые мужчины в обтрепанной военной форме без погон и шевронов разбирали кирпичи, складывали в кучу искореженное взрывами и огнем железо. Охрана, несколько американских солдат, расположилась в сторонке на каких-то ящиках. Они грелись на солнышке. Лениво переговариваясь и пожевывая резинку, американцы не обращали никакого внимания на пленных, которые были предоставлены сами себе и вовсе не собирались напрягаться.

Пленные эсэсовцы проводили Ирину и ее подругу откровенными мужскими взглядами. Девушки невольно ускорили шаг и втянули головы в плечи.

– Как вам история с этим самым Леем? – поинтересовался Крафт у Ирины, подсев за ее столик в баре Дворца. – Все только о ней говорят. Даже больше, чем о самом процессе.

Ирина сжала, словно в надежде согреться, чашечку кофе ладонями.

– Не знаю даже… Может, его замучила совесть?

– Совесть? – с искренним изумлением посмотрел на нее Крафт. – Вот уж действительно, вы, русские, помешаны на душевных страданиях. Только у вас могли появиться такие писатели, как Толстой и Достоевский. Какая совесть может быть у Лея, который контролировал иностранных рабов, согнанных в Германию? Либо страх, либо безумие – ничего другого.

Ирина ничего не ответила, занятая своими мыслями.

– Что с вами? – участливо спросил Крафт. – Что-то случилось?

– Знаете, Алекс, я вдруг почувствовала себя сегодня практически как в оккупированном Париже…

– Но почему?

– Сломалась машина, которая довозит нас до Дворца, и нам пришлось идти пешком. Мы шли с подругой мимо развалин, а там были пленные эсэсовцы… Понимаете, в Париже всякий раз идти мимо них было мучительно и страшно, потому что они могли сделать с тобой все, что угодно. И вдруг сегодня опять они, и никого, кто может защитить…

– Но там, наверняка, была охрана, – успокоил Ирину Крафт.

– Да, несколько ваших джи-ай грелись на солнце. Но взгляды, которыми эсэсовцы смотрели на нас…

– Да-да, я понимаю. Кстати, русская делегация не раз выражала протест против их присутствия здесь, просила убрать, но… Насколько я знаю, командование 1-й американской дивизии, оккупирующей Нюрнберг, ответило, что война кончилась, а пленные – это только пленные. Существует к тому же Женевская конвенция. И вообще не надо преувеличивать опасность.

– Вы тоже так считаете?

– Я? Черт, я даже как-то не задумывался об этом! Почему-то они меня не пугают. Да и выглядят довольно жалко.

– Просто вы не сталкивались с ними, когда они были хозяевами. А у нас, во французской делегации, все время говорят, что существует заговор с целью освободить подсудимых… И именно с помощью этих эсэсовцев…

– Черт, надо будет как-нибудь познакомить вас с полковником Эндрюсом. Он вас успокоит. Во всяком случае, мне лично он сказал: «Всякая возможность побега для моих клиентов исключена». А вот давайте спросим нашего русского друга, – воскликнул Крафт и призывно замахал рукой, увидев заглянувшего в бар Реброва.

Ребров какое-то время словно размышлял, стоит ли подходить к Крафту и Ирине, потом все-таки направился в их сторону.