На веки вечные

– Нет, зачем же, – усмехнулся барон. – Я думаю, он может сказать, что копия передана ему одним американским офицером, который занимался изучением документов рейха… Передана анонимно. Так сказать под покровом ночи. Пусть русские не забывают, на каком свете живут.

– Я знаю такого адвоката.

– Хорошо. Но не будем спешить. Присмотрись к нему повнимательнее.

– Выпив вина, барон окончательно пришел в благодушное расположение духа.

– А как там вообще обстановка в этом самом Дворце юстиции?

– Американцы называют его «офис». Там полно посторонних, зевак, журналистов, каких-то дельцов… Говорят, на открытие процесса приедет даже Марлен Дитрих.

– Да, американцы любят все превращать в шоу. Тем не менее, воевать с ними не надо было. Впрочем, с русскими тоже. Европы нам вполне хватило бы…

Олаф рассеянно кивает.

– Мне кажется, ты хочешь что-то сказать.

– Там рядом с Дворцом юстиции я видел Гюнтера…

Барон вопросительно поднял брови.

– Гюнтер Тилковски, мой друг по спецподразделению. Помните, они нас остановили в лесу?

– Разумеется, помню. Ну и в чем же дело?

– Он оказался в лагере, где содержат дивизию «Эдельвейс». Их возят трудиться на развалинах рядом с Дворцом. Некоторые работают даже внутри.

– И?

– Гюнтер не тот человек, чтобы просто так сидеть в лагере и разбирать кирпичи.

– Он что – фанатик, для которого самое большое счастье в жизни – орать «Хайль Гитлер»?

– Он профессионал. И как я понял, они готовятся совершить какую-то акцию во Дворце…

– Я знаю. Есть люди, которые хотят с помощью этих солдат провернуть какую-то операцию. Видимо, освободить несколько заключенных. Одного из этих людей ты видел у меня – это господин советник. И что – есть конкретная дата выступления?

– Насколько я понял, пока нет, но речь идет о днях.

– Ну что ж, пусть попробуют… В конце концов, их всегда можно использовать. И в случае успеха, и в случае неудачи.

– Как?

– По-разному, мой мальчик, совершенно по-разному. В конце концов, пусть господа американцы поймут, что не все сегодня в Германии в их руках и под их контролем. А то они чувствуют себя в излишней безопасности… Но запомни – ты в этом деле не участвуешь. Нам только надо подумать, как получить с него свой профит.

На следующий день Олаф рано утром еще до того как пленных привезли на работы ко Дворцу юстиции спрятался в развалинах. Он терпеливо дождался момента, когда шум моторов и ленивые крики американских солдат возвестили, что пленные прибыли. Быть обнаруженным американцами Олаф не боялся – те не совали в развалины нос, потому как не испытывали никакого желания сломать себе ноги или свернуть шею среди воронок, разбитых полов и обрушившихся лестниц.

Пробравшись к выбитому окну он принялся высматривать Гюнтера. Увидев его, наконец, подал ему знак свистнув так, как свистели только в их подразделении.

Через несколько минут Гюнтер Тилковски стоял перед ним. Они обнялись.

– Ты что-то зачастил с посещениями. Только не говори мне, что ты просто соскучился по старому другу, – засмеялся Гюнтер. – Я тебе все равно не поверю, Олаф Тодт. Ты ведешь какую-то игру…

– Это вопрос?

– Нет, уверенность. Заметь, я даже не спрашиваю – какую? Потому что ясное дело – это не твоя игра.

– Скажем так – не только моя.

– И что – я могу тебе помочь? Чем?

– Я просто хочу знать, что именно вы затеяли и когда приметесь за дело.

– Всего-навсего…

Гюнтер смотрел в окно на разрушенные улицы Нюрнберга, размышляя о чем-то своем.

– Слушай, Гюнтер, я не прошу тебя кого-либо выдавать, – серьезно сказал Олаф. – Не прошу потому, что примерно знаю, что вы собираетесь сделать. Я даже знаю, кто вам это поручил…

– Ты всегда знал больше других.

– У вас есть оружие?

– Немного. Хочешь спросить, где оно спрятано? Здесь… Нам нужно еще несколько дней, чтобы доставить сюда еще партию. И тогда…

– Его не могут тут найти?

– Кто? Американцы? Они сюда не лезут.

– Ты уверен, что это стоящее дело? – спросил Олаф. – В том смысле, что тебе стоит в него влезать? Если хочешь знать мое мнение…

– Я не хочу ни о чем думать, дружище, – перебил его Гюнтер. – Германии больше нет. То, что я вижу вокруг, вселяет в меня ужас и стыд. Я не знаю, что здесь будет, но это будет уже не моя Германия… Ты хочешь в ней жить, я – нет. Передо мной поставлена задача. Мне обещали, что после ее выполнения, меня переправят куда-нибудь в Южную Америку. Все. Больше я ничего не хочу знать. Тех, кого мне предстоит вытащить из тюрьмы, я презираю. Людей, которые предложили мне этим заняться, я знаю. И знаю, что они способны на все. В том числе и продать меня американцам в случае неудачи или просто надуть… Но у меня нет другого выбора. Или я сыграю в эту игру, или сойду с ума. Или разнесу себе башку.

– Мне бы не хотелось, чтобы это случилось, Гюнтер. Давай, я помогу тебе выбраться и залечь на дно на какое-то время.

– Ты можешь сделать для меня только одно – не мешать мне. Я не прошу тебя о помощи. Просто не мешай. А там видно будет.

Постскриптум