На веки вечные. И воздастся вам…

— В эту войну никто больше не получит от меня звания фельдмаршала. Никто! Ни при каких обстоятельствах! Фельдмаршалы у нас появятся только после победы! Я верю в нее, несмотря на позорную трусость Паулюса.

Узнав о том, что Паулюс капитулировал, Гитлер попытался отменить свой Указ о производстве его в фельдмаршалы, но было поздно — текст Указа уже прозвучал по радио и был опубликован в газетах. За два дня до капитуляции Паулюса Германия отмечала национальный праздник — 10 лет пребывания национал-социалистов у власти. Немцам в эти дни твердили о поголовном желании героической 6-й армии лечь костьми во имя фюрера. Да и сам Паулюс накануне торжеств прислал Гитлеру верноподданнейшую телеграмму, в которой говорилось «о величественно развевающемся над Сталинградом знамени со свастикой». Берлинские пропагандисты немедленно водрузили упомянутое знамя «на самую высокую руину Сталинграда» и сочинили надлежащие слова о непобедимом немецком солдате… А примерно 100 тысяч оставшихся еще в живых в подвалах разрушенного Сталинграда солдат, практически потерявшие человеческий облик, получавшие пятьдесят граммов дрянного хлеба в день, в это время думали только о том, как бы выжить… Любой ценой! И плен представлялся им лучшим выходом из ледяного и огненного ада, в котором они пребывали.

30 января Паулюс отправил фюреру радиограмму: «Конец нельзя оттянуть более чем на 24 часа». В ночь на 31 января по радио передали приказ Гитлера о производстве Паулюса в генерал-фельдмаршалы. Повышения получили еще 117 генералов и офицеров его армии. На окруженных ливнем хлынули рыцарские и железные кресты, которые, как ожидали в Берлине, придадут им силы то ли для сопротивления, то ли для самоуничтожения. «В истории не было случая, чтобы германский фельдмаршал сдался в плен», — многозначительно заметил Гитлер, объясняя свое решение.

А в Сталинграде в грязи, копоти и вони штаб Паулюса доживал последние часы. Начальник штаба генерал Шмидт остановил офицеров, направившихся было к Паулюсу с поздравлениями: «Пусть спит. Он может узнать о своем повышении в звании и завтра утром». Паулюс, проснувшийся поутру генерал-фельдмаршалом, задал окружающим уже ставший привычным вопрос: «Не нужно ли мне застрелиться?» Замызганные, потерявшие всякий лоск штабисты хором повторили также уже избитый ответ: «Не надо. Господин фельдмаршал должен разделить до конца судьбу солдат». На том и порешили.

3 февраля по германскому радио раздался приглушенный рокот барабанов, затем диктор замогильным тоном прочитал сообщение Верховного командования вермахта, полное сентиментальных фраз о гибели 6-й армии. В сообщении говорилось и об «образцовом командовании» фельдмаршала Паулюса…

Когда диктор замолк, зазвучала Пятая симфония Бетховена. В первый и последний раз за всю войну в рейхе были объявлены «дни национального траура» по разгромленной и плененной 6-й армии. Были приспущены флаги в городах, деревнях, на кораблях и даже в комендатурах концлагерей. Как писала в тот день «Фелькишер беобахтер», «они пали, чтобы жила Германия». «До последнего вздоха верная присяге 6-я армия под образцовым командованием генерал-фельдмаршала Фридриха Паулюса пала перед лицом превосходящих сил врага и неблагоприятных обстоятельств. Под флагом со свастикой, укрепленным на самой высокой руине Сталинграда, свершился последний бой. Генералы, офицеры, унтер-офицеры и рядовые сражались плечом к плечу до последнего патрона…»

Фюрер лично принял участие в символических похоронах генерал-фельдмаршала Паулюса, «павшего на поле чести вместе с героическими солдатами 6-й армии». Он даже возложил на пустой гроб фельдмаршальский жезл с бриллиантами. Гитлер, судя по всему, страшно боялся, что пример популярного в войсках командующего станет заразительным.

У шефа абвера адмирала Канариса в те дни созрел план выкрасть Паулюса из плена и вывезти его в Германию.

Но пока в Берлине на набережной Тирпицуфер в штаб-квартире абвера строили смелые планы, пленный Паулюс со своими генералами был доставлен сначала в Бекетовку, южный район Сталинграда, а затем в небольшой степной хутор Заварыгино. Для охраны высоких пленников был отряжен батальон войск НКВД.

Едва прибыв на хутор, Паулюс потребовал встречи с представителем советского командования. В деревенский дом, в котором он содержался, отправился начальник Сталинградского управления НКВД Александр Воронин, лично отвечавший за жизнь пленника. Филин, уже начавший работу с пленными, прибыл туда вместе с Ворониным. При виде Воронина Паулюс, сидевший за столом, даже не поздоровавшись, начал с ходу выкладывать свои претензии и обиды. Они заключались в следующем: пленным подается один завтрак, тогда как они привыкли и ко второму, во-вторых, ни разу не было сухого вина, и, в-третьих, не представляется никакая информация о положении на фронтах…

Все это звучало и нагло, и комически одновременно. Но так как было ясно, что Паулюс понадобится для очень серьезной политической игры, выслушали его спокойно. Воронин, чуть выждав, хладнокровно ответил: