На веки вечные. И воздастся вам…

Обсудили еще раз ситуацию с Руденко, тот обещал быть постоянно начеку, но сказал, что суд какие-то сомнительные документы на сей счет уже отказался рассматривать, поэтому вряд ли пойдет на попятный. Да и никому это не нужно.

У Реброва тоже были свои заботы. Почему-то ему не давал покоя молодой помощник адвоката с выправкой и статью настоящего нордического воина Олаф Тодт. Над ним следовало бы хорошенько поработать, но что можно было сделать в зоне американской оккупации, где заокеанские ребята контролировали все и ни с кем не делились своими секретами, даже с англичанами? Ничего удивительно в том, что Тодт обладал военной выправкой не было — все молодые немцы проходили через спецподготовку. Но было в нем что-то подозрительное, от него исходило ощущение некоей опасности. Ребров даже подумал, не стоит ли поделиться своими соображениями с Филиным? А может, Гектор способен узнать что-то про этого самого Тодта? Но идти к Филину с неясными самому себе подозрениями, было глупо. Надо было что-то для начала предпринять самому…

Однако предпринимать Реброву ничего не пришлось, потому что позвонил Филин и сказал, что они срочно вылетают в Москву и он ждет Реброва на аэродроме.

Хмурого Филина он нашел уже у самолета, вылетающего в Берлин. Чуть в стороне курил летчик.

— Чего ждем, капитан? — спросил его Филин.

— Просили еще одного пассажира взять, — объяснил летчик. — Видимо, большой человек, приказали обязательно дождаться.

В это время прямо к самолету подъехала громадная черная немецкая машина, из которой не торопясь выбрался полноватый военный с генеральскими лампасами. А потом оттуда появилась Белецкая в светлом плаще и белом берете.

Генерал подхватил Белецкую под руку, подвел к Филину.

— Доброе вечер, Сергей Иванович, это из-за меня вас задержали, но вы уж простите, все никак с женой не могу распрощаться… Соскучился…

— Вы тоже в Москву? — поинтересовался Филин.

— Нет, я в Берлин. Нечего мне здесь делать — я ведь в вашей юриспруденции не специалист. У меня теперь свой фронт работ — лично контролирую ход земельной реформы в нашей зоне с упором на коллективное хозяйство.

— Дело интересное, — вежливо сказал Филин.

— Еще какое!

Белецкий обнял жену.

— Ленок, а может, ну его этот Нюрнберг, а? Не надоели тебе эти фашисты! Может, все-таки со мной? Я с Москвой обо всем договорюсь?

Белецкая, которая все это время старалась не смотреть на Реброва, засмеялась:

— Как говорят наши союзники американцы, я должна отработать контракт до конца.

— Ну, смотри, — вздохнул генерал, видимо, уставший уже говорить на эту тему.

Поднявшись в самолет, Ребров долго смотрел в иллюминатор на красивую женщину в белом плаще, которая кому-то махала рукой…

Когда самолет набрал высоту, Белецкий подсел к Филину. От него попахивало коньяком, и вообще он был размякшим и разомлевшим после нескольких дней, проведенных с женой.

— Слышь, Сергей Иванович, я тебе вот что хочу сказать… Я к твоему вызову в Москву никакого отношения не имею. Это я тебе как фронтовик говорю. Я ведь, по-честному если, даже точно не знаю, зачем меня сюда прислали.

— Бывает.

— Ну, как не знаю? — поправился Белецкий. — Сказали мне так: ты — человек посторонний, объективный, так что посмотри, как там наши люди в Нюрнберге работают…

— Просто так взяли и сказали? — прямо спросил его Филин.

— Ну как просто… Я так понял, что были сигналы, что вы тут чуть ли не затягиваете процесс. Ну, или не мешаете затягивать его с целью срыва, не противостоите решительно проискам врагов. И вообще — обуржуазились тут на американских харчах. Ну, сам понимаешь, как это делается, чего я тебе рассказываю.

— Понимаю.

— От кого сигналы и кому — сам думай. В общем, на самом верху решили посмотреть, что у вас тут творится. Вот я и посмотрел. Нормально вы тут работаете, я даже не знаю, как у вас нервов хватает с этими Герингами и Гессами валандаться. Мразь людишки-то!.. Вот такая история, генерал. Так что я на вашей стороне. А вот кто под вас копает, извини, не в курсе…

Белецкий блаженно прикрыл глаза, что-то вспоминая…

— А что твой офицер-то такой мрачный? — вдруг кивнул на Реброва. — Будто горем убитый? Небось, влюбился в кого-то, а? Расставаться не хотелось?

— Может быть, — не стал спорить Филин.

— Парень-то красавец!.. За такими девки сейчас в очереди стоят. Наша хоть? Или иностранка?

— Скрывает.

— Ну и правильно делает.

Постскриптум