На веки вечные. Свидание с привкусом разлуки

– А ты думал тут все иначе? Тут еще строже – следят, чтобы мы не попали под влияние американцев. Так что будь с этой княжной поосторожнее. Ей-то ничего не будет, а нам с тобой такие встречи не простят…

– Слушай, Гаврюха, а ты не слишком перепугался этого самого Косачева? – разозлился Ребров. – Я знаешь, не старлей из охраны!

– Слушай, Ребров, – передразнил его Гаврик. – Ты с этим Косачевым еще не сталкивался, а он…

– Да знаю я, он – начальник специальной следственной бригады «Смерш».

– Вот именно. И каковы его точные полномочия – никто не знает. И потому предпочитают с ним не связываться. Он и ведет себя соответственно. Это раз.

– А есть еще два?

– Есть. И какое!.. Ты уверен, что она, эта княжна, не агент разведки? Французской или американской? Думаешь, у них в переводчики брали просто так? По желанию? Или согласно происхождению? Ты можешь дать голову на отсечение, что она не собирает информацию? Ну, что молчишь?

– Да не похоже как-то, – вдруг смутился Ребров. Такая мысль, вполне, кстати, разумная и естественная в его положении, даже не приходила ему в голову. Конечно, связывать Ирину со спецслужбами невозможно, но он знал, какие невозможные на первый взгляд комбинации разыгрывают на тайных фронтах.

– Не похоже… – опять передразнил его Гаврик. – Ты как ребенок, честное слово. Забыл, где мы находимся?.. А я, если хочешь знать, не хочу, чтобы меня, как того старлея из охраны, услали. И знаешь почему? Потому что я хочу видеть, как этих гадов на виселицу отправят. Своими глазами видеть. Видеть, как они от страха в штаны наложат. У меня к ним личные счеты! Всех моих просто сожгли – маму, сестер, бабушку… Мы, когда Люблин взяли, оказались в Майданеке. Там в крематориях трупы не успевали сжигать. Немцы складывали их штабелями на землю и поджигали. Мы еще застали дымящиеся костры из человеческих тел… У меня тогда сапоги стали белыми от человеческого пепла…

Гаврик скрипнул зубами.

– Рядом с крематорием был ров. А там – тысячи трупов с дырками от пуль в затылке. А сверху ребенок лежал… с игрушечным мишкой в руке…

Когда подходили к Дворцу, Ребров не удержался:

– Слушай, Гаврюха, неужели так заметно?

– Что именно?

– Ну… то самое…

– С княжной что ли? Знаешь, на месте полковника Косачева я бы даже не стал тебя вызывать второй раз.

– Это почему?

– Хватило бы одного вызова. Он же был бы последний. Кстати, вон его автомобиль едет…

Гаврик кивнул на роскошный черно-белый лимузин с сиденьями из красной кожи, который выглядел среди развалин несколько даже фантастически.

– Говорят, из гаража самого Гитлера.

Постскриптум

Как сообщил агент советской разведки Гектор, в Боварии появились украинские националисты, ранее являющиеся военнослужащими дивизии СС «Галичина». Несколько человек замечено в окрестностях Нюрнберга. Есть все основания считать, что прибыли они в Германию из Римини (Италия), где содержались в лагере для военнопленных. Ватикан рассматривает их как «хороших католиков и преданных антикоммунистов».

Глава IX Белое и красное

Денис, спустившись из номера в недавно открывшийся в «Гранд-Отеле» ресторан, вдруг увидел за одним из столиков Ирину. Напротив нее сидел молодой мужчина – это был тот самый американец, которого Олаф Тодт встретил в лагере пленных немецких генералов.

– Знакомьтесь, господа, – представила мужчин друг другу Ирина. – Александер Крафт, он американец, из Нью-Йорка…

– Можно просто Алекс, – широко улыбается Крафт.

– Денис Ребров из советской делегации, – говорит Ирина. – Прошу любить и жаловать.

– Вас не смущает, что я немножко немец? – весело обратился Крафт к Денису. – Сразу предупреждаю, что мои предки приплыли в Америку из Германии задолго до появления Гитлера…

– А почему меня это должно смущать?

– Ну, совсем недавно ваш знаменитый писатель Эренбург призывал: «Убей немца!»

– Это было во время войны.

– Месть очень сильное чувство, – рассудительно покачал головой Крафт. – Оно трудно поддается доводам разума.

– А вы что – тоже противник этого процесса? Тоже считаете, что это будет просто суд победителей над побежденными? Месть, но не справедливость?

– Честно? – прищурился Крафт.

– А какой смысл врать?

– Действительно. Я не отрицаю права человека на месть. Как американец, я за честный и непредвзятый суд, в данном случае я готов на многое закрыть глаза и многое пропустить мимо ушей, потому что понимаю – иначе быть не может. Слишком много зла сотворили эти люди. А вы, Ирина, как относитесь к настоящему трибуналу?

– Я благодарю Бога, что победили не они. Потому что тогда… Тогда просто наступил бы конец света.