На Великой лётной тропе

«В тот день Петрокаменский завод не работал. Стояли все цехи, не стучали молота, не гремели железные листы, и дым из трубы валил пе клубом, а тоненькой струйкой. Весь народ с утра пошел с флагами, с песнями гуртом по улицам. На площади комсомольский оркестр дул в большие медные трубы, а народ пел «Интернационал» и «Смело мы в бой пойдем за власть Советов»…

Побудительным поводом к такому всенародному торжеству был пуск доменной печи на заводе, которая «с восемнадцатого года и до двадцать пятого стояла холодной». Говорили, что в ней даже совы навили гнезд, а по стенкам проросли грибы.

Так, с первой нотки, какую задает певцу камертон, автор настраивает нас на свой музыкальный лад и ведет до конца повести, придавая ей задушевность и теплоту, раскрывая перед нами духовное богатство рабочего человека, для которого нет ничего на свете дороже труда, своего любимого дела.

После такого зачина на общем, как бы музыкальном фоне повести А. Кожевников раскрывает судьбы подростка Климки и его дедушки Стратона. Судьба Климки чем-то схожа с образом Степы, выписанным в «Парне с большим именем». Климка тоже устраивается работать на завод, но не в горячий цех, а в лесу на ямах обжига угля, нужного для выплавки чугуна. И хотя подросток мечтает работать у горна печи, непосредственно выдавать, чугун, быть доменщиком, а не угольщиком, он осознает, что дело его тоже очень важное и нужное. И когда кто-нибудь пытается подшучивать над Климкой, что он угольщик и с доменщиком у него лишь общая копоть, паренек с достоинством отвечает: «Нет, не одна копоть. Мой уголь не в самовар идет, а в домну. Без него не расшевелить Домну Терентьевну…» И получается, что он тоже доменщик и среди рабочих занимает не последнее место.

В несколько иной манере написана повесть «Чугунный Федот», в которой Алексей Венедиктович, хотя и снова старается показать труд человека, занятого в главной сфере Урала — металлургическом производстве, но преломляет весь материал под другим художественным углом, срезает иной социально-духовный пласт жизни рабочего люда. В отличие от первых повестей в «Чугунном Федоте» раскрывается антирелигиозная тема, ярко показывается, как церковники и монахи обманывают верующих, а когда сознательный и потомственный рабочий разоблачает темные махинации «святош», последние убирают его как разоблачителя их обмана — физически уничтожают.

Эту трагическую историю поведал А. Кожевникову старый доменщик Антонов, когда писатель, работая разъездным корреспондентом, по заданию одной московской газеты побывал на уральском Железновском заводе.

На главной площади заводского поселка, где обычно устраиваются праздничные демонстрации и митинги, Алексей Венедиктович обратил внимание на большую темную глыбу. На ней было написано:

«Федот Губанов — рабочий-доменщик. Погиб от руки врагов за революцию и свободу».

«— Это памятник ему? — спросил А. Кожевников у Антонова.

— Гораздо больше памятника, — ответил тот и пояснил: — расплавлен в этом чугуне… Тут и гроб, и могила, и памятник, и он сам весь. Мой дружок Федот и этот чугун — одно нераздельное, оттого и дали имя Чугунный Федот…»

И дальше идет повествование о славных делах Губанова и его трагической гибели. Читать об этом без боли в сердце нельзя. А произошло все неожиданно и быстро. Никто не заметил, как вбежавшие в цех два монаха, крикнув: «Погибни, анафема», — столкнули Федота Губанова в ковш, полный расплавленного чугуна.

Монахов задержали. Они признались, что сделали это по приказу монастырского игумена, «предав лютой, адской казни богопротивного коммуниста (большевика) Федотку Губанова».

Тогда рабочие цеха решили вывезти слиток на площадь, на самое почетное место: «Живи, Федот, вечно будь для всех примером!»

Заканчивая свой рассказ о друге, доменщик Антонов говорит: