На Великой лётной тропе

«Невелика, молода, до грусти редка эта первая сибирская дубрава, — увлеченно и страстно говорил он участникам конференции. — Но главное уже известно: здесь может расти дуб. Не будем ждать, когда он сам одолеет наконец те пространства, которые отделяют нас от Башкирии и Дальнего Востока. Подадим ему руку… и он сделает скачок. Через пятьдесят — сто лет между Уралом и Тихим океаном встанут такие дубравы, каких не видывал еще мир»{10}.

Это произведение А. Кожевникова, посвященное проблеме использования энергии малых рек, получило широкий общественный резонанс. «Литературная газета» напечатала примечательное письмо работников Хакасской опытной станции орошаемого земледелия, подчеркивавших государственное значение проблемы, поднятой в романе, ее значение для народного хозяйства. Более того, в августе 1950 года было опубликовано постановление правительства «О переходе на новую систему орошения в целях более полного использования орошаемых земель и улучшения механизации сельскохозяйственных работ»{11}.

За роман «Живая вода» писатель был удостоен Государственной премии СССР.

Высокий пафос преобразователя и строителя, какой «не видывал еще мир» — свойствен всем лучшим произведениям А. Кожевникова.

Умер писатель в январе 1980 года.

* * *

На Западе, говоря о нас, всё объединяют одним словом — Россия. Украинцы и русские, таджики и азербайджанцы, эстонцы и белорусы, татары и башкиры… Мы для них — Россия. Потому что мы — советские люди. Впервые в истории понятие «национальное» стало социальным, определяющим образ жизни, миропонимание.

Братская ГЭС и подвиг строителей БАМа, сталь Запорожья и самоотверженный труд хлопкоробов Средней Азии, щедрые урожаи Грузии и мужество нефтяников Башкирии, наконец, — Москва с ее широтой души, гостеприимством, готовностью всегда прийти на помощь — всё это Россия. Это не только страна, нареченная Союзом Советских Социалистических Республик, — а на карте обозначенная четырьмя буквами — СССР, Россия — значит советский. У этого слова есть и другие синонимы — мужество, подвижничество, дружба, братство, интернационализм…

Советская власть навеки избавила нас от голода, нищеты и других лишений, создала прочное братство народов нашей страны. С давних времен люди научились преодолевать препятствия, разделяющие их. По земле проложены рельсы, в небо поднялись самолеты, через реки и овраги перекинуты мосты, но труднее всего было перекинуть мосты меж человеческими сердцами. Октябрьская революция семьдесят лет тому назад возвела и это величайшее сооружение. Возвела навечно. Корни этой великой дружбы народов нашей страны уходят в глубь веков.

В городе Уфе на берегу красавицы Агидели возвышается величественный Монумент Дружбы, воздвигнутый в честь четырехсотлетия добровольного присоединения Башкирии к России. Более четырех веков русский и башкирский народы идут плечом к плечу. Эта дружба пережила и годы лишений, разрухи, и военное лихолетье, которые стали как бы испытанием на прочность и выдержку. Дружба народов помогла выстоять и победить. Она стала еще крепче, еще сильнее.

Не случайно, тема интернациональной дружбы народов широко отражена в произведениях русских и советских писателей. Во многих из них уделено внимание изображению национально-освободительного движения в прошлом. Напряженную обстановку предреволюционных лет на Урале и в Башкирии, совместную борьбу русских и башкир воссоздают романы двадцатых годов — «Золотая голытьба» Алексея Кожевникова и «Домик на Сакмаре» Дмитрия Лебедева. В этих произведениях, как и во всей отечественной краеведческой литературе той поры, наряду с действительными событиями — много и вымышленного, идущего от фольклора, отсюда — и возвышенно-романтический тон, и мягкий лиризм, и переплетение реального со сказочным. Близость этих романов между собой как по героико-романтической тематике, так и по фольклорно-романтической стилистике — типологическое явление советской краеведческой романистики тех далеких лет.

Первое издание романа «Золотая голытьба» вышло ровно 60 лет тому назад и получило положительную прессу. Вот что писала, например, газета «Известия» под рубрикой «Критика и библиография» 23 августа 1927 года: