На верхней границе фанерозоя (о нашем поколении исследователей недр)

Здесь, в одной маленькой комнатушке, было два человека: таможенник и пограничник. Да, штаты этих служб с тех пор явно выросли, После того, как все формальности с пересечением таможни и границы были позади, за мной зашел застегнутый в форменный полушубок и обутый в теплые унты офицер с раскрасневшимся от ветра и мороза лицом и сказал: «Следуйте за мной». Мы вновь вышли в темноту, но уже с другой стороны домика и пошли вперед по слабо протоптанной тропинке, уже заносимой метелью. Миновали проход в колючей проволоке и вышли, как я понимаю, на нейтральную полосу. Метель только усиливалась. Пройдя еще несколько десятков метров, мы встретились с норвежским пограничником. Они обменялись какими-то фразами, после чего уже норвежец сказал мне по-английски: «Пожалуйста, следуйте за мной». А наш капитан развернулся кругом и пошел назад, в темноту. Все! Родина окончательно осталась за спиной. Мы шли уже по земле викингов.

Приблизились к аккуратному домику, напоминающему современный коттедж. Вокруг все было освещено и расчищено, несмотря на продолжающуюся, но уже начавшую быстро стихать метель. Вошел в уютную просторную комнату с креслами и сел за журнальный столик, начав с любопытством разглядывать красочные журналы на норвежском языке. Такое качество полиграфии в СССР тогда начисто отсутствовало. Быстро заполнил все необходимые при въезде бумаги, после чего мне сказали, что такси за мной придет через несколько минут. Пунктом моего назначения был город Тронхейм, и только там я надеялся на встречу знакомых мне норвежцев из IKU. Но до него еще надо было лететь с пересадкой в Тромсе. При этом у меня не было ни билетов, ни денег. Никаких пунктов обмена валюты тогда еще не было и в помине. Я понимал, что моя встреча здесь будет как-то организована, но не представлял, как именно. Оказалось, сервис в этой стране работал надежно и безотказно. Просто IKU поручила эту услугу местной фирме. Через 10 минут приехал симпатичный таксист, да на такой машине, которую мы могли видеть только на картинках в заграничных журналах. У нас же тогда на дорогах были преимущественно потрепанные «Жигули», «Москвичи» и «Волги». Да еще мурманские морячки привозили на судах всякую иностранную рухлядь, отъездившую по 15–20 лет и приобретаемую тогда ими за 200–300 долларов. При этом она, правда, продолжала ездить не хуже отечественных новеньких машин.

Погода тем временем совсем наладилась. Метель закончилась, и из-за горизонта даже выглядывало низкое полуденное солнышко, может, даже впервые появившееся после полярной ночи. Почти исчезло и мое волнение перед неизвестной дальней дорогой, и улучшалось настроение. Это сейчас мы уже свободно в одиночку можем летать между странами и континентами, а тогда это было впервые, поэтому Вы, надеюсь, меня понимаете.

Таксист вежливо поздоровался, уложил мои вещи в багажник, пригласил в салон и передал мне конверт. Каково же было мое удивление, когда я увидел там 1000 норвежских крон (примерно 150 долларов) и записку: «Это Вам на мелкие расходы в дороге по пути в Тронхейм». По нашим меркам тогда это была половина стоимости подержанной иномарки. Сколько же они мне дадут суточных на две недели пребывания? Как потом выяснилось, это был аванс суммы суточных, которые они строго рассчитывали по своим нормам: 420 крон в сутки (65 долларов). Сейчас это обычная сумма, которую получает любой командировочный, выезжающий за границу, а тогда она казалась фантастической. После двух недель пребывания в командировке я мог на эти деньги в Мурманске купить серьезный капитальный гараж или подержанный иностранный автомобиль в хорошем состоянии.

Киркенес – это небольшой норвежский городок на севере страны с населением примерно 3000 человек, расположенный менее чем в часе езды от границы с Россией. Таксист доставил меня до аэропорта Киркенеса, вышел вместе со мной, подошел к служащей, помог зарегистрировать билет, после чего передал его мне, пожелал счастливого пути и уехал. Вроде бы он сделал совсем простые и обыденные вещи, но советский человек тогда был не готов к такому уровню сервиса, и потому я был просто в восторге. Мое беспокойство исчезло окончательно, а настроение поднялось до заоблачных высот. Погода, словно следуя моему настроению, наладилась окончательно: был легкий приятный морозец при полностью ясном небе. «Надо же, – подумал я, – как у Пушкина в «Сказке о золотой рыбке». Там образ моря является как бы одушевленным и включен в действие. Когда старик приходит просить исполнения первых желаний, «неспокойно синее море», на следующий раз «помутилося синее море» и в конце – «на море сильная буря».