На верхней границе фанерозоя (о нашем поколении исследователей недр)

Весьма интересной была экскурсия в Берн – центр немецкоговорящей части Швейцарии. Мы все пытались найти окно, в котором профессор Плейшнер из «Семнадцати мгновений весны» не заметил условного сигнала опасности в виде выставленного на подоконник цветка.

Швейцария никогда в своей истории не входила в военные блоки и всегда была символом нейтралитета. Удивительно, как на ее территории в рамках единого государства существуют территории, компактно заселенные этническими немцами, французами или итальянцами, и при этом все граждане, разговаривающие на этих непохожих языках, считают себя коренными швейцарцами и не стремятся присоединиться к своим соседям – Франции, Германии или Италии – по национальному признаку. Видать, это уже высшая степень цивилизованности.

Голландцы нам почти что братья

Нидерланды – это страна, значительная часть которой расположена ниже уровня моря, что и нашло отражение в ее названии: буквально в переводе с немецкого – «низкая суша» или «низкая страна». В просторечии мы привыкли называть жителей этой страны голландцами, а страну – Голландией. С чем ассоциируется в нашем сознании это название? Пожалуй, прежде всего, с тюльпанами и голландским сыром. И того, и другого здесь, действительно, очень много. По весне можно наблюдать плантации разноцветных тюльпанов самых причудливых расцветок чуть ли не до самого горизонта. До чего красиво и необычно! Ну, а местных буренок, пасущихся на сочных лугах, каждая из которых дает молока больше, чем десяток наших лучших колхозных коров, тут тоже великое множество. Поскольку такое изобилие молока выпить невозможно, вот и научились местные крестьяне делать самые лучшие в мире сыры.

Но молоко в чистом виде голландцы тоже пьют и очень много. Мне не раз пришлось наблюдать, как они ставят на поднос в столовой в офисе во время обеда пол-литровый пакет и во время обеда с удовольствием его выпивают. Как-то наши российские медицинские корифеи стали вещать, что молоко для взрослого человека вредно. Надо, мол, только кисломолочные продукты употреблять. Посмотрели бы они на высокорослых розовощеких голландцев, которые пьют его литрами и живут на 20–30 лет больше нашего. Тогда, может быть, сами отнесли бы свои пустые диссертации в макулатуру. К своему 65-летнему пенсионному возрасту голландские мужчины подходят бодрыми и жизнерадостным и потом еще лет двадцать живут в свое удовольствие, занимаясь различными хобби и путешествуя по миру со своими бодренькими старушками, которые в среднем живут и того больше – до 88 лет.

В этой своеобразной и самобытной европейской стране приходилось бывать неоднократно. Впервые я посетил ее в июне 1996 года, в последний год своей работы в Мурманске, прибыв с докладом на научную конференцию европейской ассоциации EAGE, проходившую в Амстердаме. Там я встретился и со своим будущим боссом – Евгением Владимировичем Захаровым – директором отделения «Шельф» ВНИИГАЗа. По случайности мы оба оказались знакомы с тем самым норвежцем Карлом Оскаром Сандвиком из института IKU в Тронхейме, где я бывал в самом начале 90-х. Карл Оскар пригласил нас на вечер в индонезийский ресторан в центре Амстердама. Пища была неимоверно острая, хотя мой последующий опыт посещения Индонезии через 10 лет показал, что индонезийцы употребляют не только острые блюда.

Голландцы любят всевозможные шутки. В кулуарах конференции их было очень много. В один из перерывов на кофе я издали заметил очень необычно одетого мужчину. Он подходил с чашкой кофе к различным разговаривающим компаниям, вежливо здоровался, улыбался. Показалась странной расцветка его костюма. Брюки и пиджак примерно до груди были коричневыми, а выше – темно-синими. Причем граница раздела цветов была очень ровной и четкой. Подойдя поближе, я увидел, что коричневый цвет снизу был обусловлен засохшей глиной, насквозь пропитавшей костюм, который при этом оставался почему-то гладким, словно после утюжки. Получалось, что человек находился где-то, стоя по грудь в жидкой глине, а потом вышел оттуда и, немного обсохнув по дороге, пришел прямиком на нашу конференцию. Чувствовался и небольшой характерный запашок. У всех это вызвало неподдельное любопытство и улыбку.