На вершинах знания(Русский оккультный роман, т. X)

— Не я ли дочь богов и сестра гениев? С сияющих лучей моей звезды я вижу их длинную вереницу, потоком спускающуюся и подымающуюся среди вечных миров, от зенита и до надира гармония и свет! Знание и любовь царят в моем сердце, и, как сверкающая звезда, горит во мне божественное воспоминание… О, нет, никто не может сорвать с меня моей бессмертной короны! Мрачные призраки, туманная даль, века без числа — вы жаждете поглотить меня? Но вы ничто предо мною! Вы проходите, я остаюсь, вы падаете, я неподвижна… Я — вечное желание, я — вечная память, я — бессмертная душа!

Дверь тихо скрипнула и в комнату тихо вошел Моравский, ведя за собой новое лицо. Вновь вошедший был человек средних лет с темным цветом лица и черными глазами с металлическим блеском, — одним словом, это был доктор Фадлан.

Лика замолкла. Потом вдруг вскрикнула во весь голос:

— Я не хочу, я не хочу!.. Идет бур я, я боюсь грозы!

Она замолкла, вытянулась и впала в полную летаргию.

Фадлан подошел к самой кровати, пристально посмотрел на нее и затем, повернувшись к старой Железновой, сказал:

— Дайте мне что-нибудь, какую-нибудь камфорку с разожженными углями.

И, пока исполняли его приказание, он сказал Моравскому:

— Это не новое вселение. Вы помните, профессор, нашу общую работу? Я не удивлюсь, если мы здесь встретим нечто знакомое.

Шадуровский выступил вперед.

— Что вы хотите делать с моей невестой, господин доктор? — спросил он надменным тоном.

Даже и при условиях настоящей минуты он не мог отрешиться от всегдашней своей привычки говорить свысока с незнакомыми ему людьми.

— Вас это интересует? — слегка усмехнулся Фадлан.

— Это моя невеста, и я, кажется, имею право? Могу ли я с ней поговорить?

— Попробуйте, — сказал Фадлан.

Шадуровский приблизился к спящей. Но не успел он прикоснуться к ее руке, как Лика страшно вскрикнула.

— О… О, мне больно! Он меня убивает!

— Вы видите? — сказал Фадлан совершенно расстроенному Шадуровскому. — Оставьте ее, не волнуйтесь и с доверием отдайте ее в мои руки.

Он взял поданную ему камфорку с углями, поставил ее в ногах кровати и, вынув из бокового кармана небольшой пакетик, высыпал содержимое на уголь. Клубы пахучего и душистого смолистого дыма наполнили всю комнату. Тогда Фадлан громким голосом сказал, высоко подняв руки над головой:

— Великий дух, ты, господствующий над душой природы, ты, великий ее творец, я призываю тебя на помощь и защиту!

Облака дыма собрались над спящей и стали крутиться около нее; образовался как бы дымный вихрь, в котором то светлели, то потухали какие-то огни, точно порой блистали легкие молнии.

— Кто ты такой? Кто здесь? — резко спросил Фадлан.

Блестящая искорка появилась на мгновение в дымном столбу и погасла.

Фадлан молчал.

Облако душистого дыма стало еще плотней и совершенно опустилось над Ликой. В комнате сделалось совершенно темно.

Вдруг где-то наверху прозвучал аккорд, точно порыв ветра, коснулся арфы. И в ту же минуту Лика, как пружина, выпрямилась на постели и села, далеко отшвырнув подушки. Светящаяся тень в высокой тиаре, в широких жреческих одеждах склонилась над нею. Лицо видения нестерпимо блистало, слепило очи и нельзя было разобрать его черт.

Оно тихо приблизило свои губы к губам Лики и запечатлело долгий поцелуй, во время которого обе фигуры светились одним и тем же вибрирующим светом… Потом все побледнело, фигура исчезла и с ней рассеялись и облака душистого дыма. Комната приняла свой обычный вид.

Фадлан низко поклонился по направлению к спящей, как бы провожая исчезнувшее видение. Шадуровский дрожал с головы до ног, пораженный и уничтоженный тем, что видел. Старики Железновы глядели на Фадлана с трепетной надеждой, полные радостного предчувствия. А профессор нахмурился и спрашивал самого себя: в какие неведомые тайны заведет его возобновленное знакомство с бывшим учеником?

И вдруг Лика тяжело вздохнула и проговорила совсем новым, тихим и спокойным голосом:

— Я свободна, я прощена! Спрашивай меня о чем хочешь, великий и сильный! Спрашивай, пока есть время. Ибо еще раз увижусь с тобой, но мне не дано будет…

Она замолчала, прервав свою фразу на полуслове и как бы выжидал вопроса.

— Твое имя? — спросил Фадлан.

— Ты его знаешь, ты не ошибаешься.

— Лемурия?

— Да.

— Что можешь ты сказать про себя?