На вершине мира

Клемми всегда следовала правилам, продиктованным ее отцом. Он заключил сделку, предопределяющую будущее дочери, без ее согласия. Она не жила своей жизнью. Ее поступками руководили родительские амбиции. Но здесь, сегодня, у нее остался один-единственный шанс – провести ночь так, как самая обычная девушка. Девушка, которая свободна…

Она не могла влюбиться в малознакомого мужчину, которого увидела на пороге дома… неужели только вчера? Это не может быть любовью, это похоть – новое восхитительное ощущение. Она еще никогда его не испытывала. И Клемми была уверена, что никогда больше не испытает, только не в браке по расчету с мужчиной, которого она не знает. Нет, не с мужчиной, с мальчиком, который почти на пять лет младше.

Она больше никогда не познает радость возбуждения. Но она может испытать его. Возможно, только это и будет греть ее душу одинокими мрачными вечерами, которые ждут впереди.

– Мы – те, кто мы есть, и это невозможно. Запрещено. Ты – запретна для меня.

– Не этой ночью. – Отчаяние усиливало ее страсть, заставляя каждый дюйм тела пылать. – Сегодня мы остались вдвоем в темноте. Этот дом оторван от мира. Здесь нас никто не увидит, никто не узнает.

– Мы будем знать. – Голос Карима звучал так, словно с него живого сдирали кожу. – Я буду знать.

– Но мы никогда…

Что-то в его молчании, в том, как он резко отвернулся, не желая смотреть ей в глаза, сразило Клемми, словно кусок льда рассек ее сердце. Она замерла.

– Это… – Она не могла заставить себя сказать то, что думала. Но и промолчать тоже была не в силах. Неужели из-за неопытности она совершила ужасную ошибку, принимая желаемое за действительное? Неужели разум сыграл с ней злую шутку, выдумав сценарий, не имеющий ничего общего с реальностью? – Ты меня не хочешь?

В ответ Карим скорее прорычал, чем простонал:

– Не хочу тебя? – Он чуть не рассмеялся, услышав это. – Не хочу тебя? Разве это… – он развернулся так, что его возбужденная плоть прижалась к обнаженному животу Клемми, – не говорит о моем желании? – Его ответ был более чем убедительным, и ее сердце подпрыгнуло. – Я хочу тебя так сильно, что боюсь взорваться.

– Тогда почему? Почему нет? Карим, ты хочешь меня, а я хочу тебя. Мы…

– Нет! – крикнул он, резко отодвинулся и встал. – Нет. Черт возьми, нет, женщина! Ты не соблазнишь меня.

– Но…

Клемми, сама не своя, встала на колени на диване, позволяя одеялам соскользнуть вниз, образовывая мягкое озеро вокруг нее, и протянула руку к Кариму. Она видела, как он смотрит на ее обнаженное тело, и ей казалось, что он буквально испепеляет ее кожу взглядом.

– Не прикасайся ко мне! – скомандовал он. – Никогда больше ко мне не прикасайся! Я не хочу иметь ничего общего с тобой – ничего, кроме работы, которую должен выполнить. Я привезу тебя к Набилу – твоему будущему мужу. И больше мы с тобой не увидимся.

Карим отвернулся, схватил джинсы и свитер, небрежно брошенные на стул, и стал торопливо одеваться. Но когда он сунул ноги в ботинки и направился к двери, Клемми больше не смогла молчать.

– Ты куда? – спросила она.

– На улицу. Если ты не заметила, пошел дождь.

Карим кивком указал на окно, и Клемми увидела, что вместо снега, валившего хлопьями еще пару часов назад, по стеклу бьет дождь. Уже светало.

– Попробую сдвинуть твою машину. Если не удастся, хотя бы поищу, где есть связь.

И он это сделает, даже ценой жизни.

– Пока меня нет, одевайся и готовься к отъезду. Я хочу убраться отсюда как можно скорее.

Отсюда и от нее. Скорее в путь, чтобы завершить дело чести и вручить невесту Набилу. Он словно говорил о посылке, за экспресс-доставку которой кто-то заплатил. Карим – не пылкий любовник, как она представляла. Холодный, расчетливый человек, способный использовать ее исключительно для своих целей – совсем как ее отец.

Клемми передернуло от порыва ледяного ветра, когда Карим распахнул дверь. Она схватила одеяла и натянула их на себя, укрывшись с головой.

Но не холод заставил ее поежиться, а идущее откуда-то изнутри ужасное чувство отверженности и стыда за свое поведение. Неожиданно оказавшись в неизведанном море новых волнующих ощущений, она утратила разум, забыла о чувстве самосохранения и набросилась на мужчину, словно дикий зверь, ведомый низменными инстинктами.

Одеяла не помогали. Возбуждение не стихало. Даже мягкий хлопок ночной рубашки, которую надела Клемми, тревожил набухшие соски. Все тело болело от неудовлетворенного голода, словно было покрыто синяками. Ей хотелось позвать Карима, умолять его повернуть время вспять, снова оказаться рядом с ним…

Прежде Клемми не приходилось бороться с соблазном. Она просто не знала, что это такое. Никогда не испытывала искушения. Но одно прикосновение, один поцелуй этого мужчины – и ее оборона рухнула, оставляя ее задыхающейся, уязвимой, не способной сказать «нет».

Зато Карим смог это сделать. Конечно, она была не настолько наивна и понимала, что означает мощная реакция его тела. Он хотел женщину.

Но не ее.