На вершине власти

Хусеми, вставший за его спиной, бесшумным движением положил перед Хомутовым папку, в ней оказались готовые тексты. Хомутов пробежал глазами первые строки, поднял глаза, и сейчас же натолкнулся на взгляд Бахира. Полковник сидел поодаль, глядя на него все с той же тревогой и неприязнью. Хомутов почувствовал вдруг спазм в горле, дыхание перехватило. Присутствующие наблюдали за ним молча, выжидая, когда же президент заговорит о том, ради чего их собрали здесь.

– Для начала послушаем министра обороны, – начал Хомутов, нащупывая безопасный путь. – Доложите обстановку в районе Мергеши.

Бахир, не ожидавший такого оборота, поднялся с места и заговорил, глотая слова и путаясь в названиях и номерах частей, из чего Хомутов сделал вывод, что избрал верную тактику, не дав возможности Бахиру наблюдать за собой. От этого пришло облегчение. Пока министр докладывал, Хомутов пробежал текст, подготовленный Хусеми. Информации там было немного: краткая характеристика положения в стране, сверх того – задачи министерств на ближайшие недели. Хомутов скользнул пальцем по листу сверху вниз, нашел абзац, где шла речь о ведомстве Бахира: «Министерству обороны подготовить предложения по активизации боевых действий на севере страны с тем, чтобы в срок, не превышающий двух месяцев, подавить очаги сопротивления повстанческих группировок». Прочитав это, он откинулся на спинку стула с удовлетворением, теперь он был готов к стычке с Бахиром. Когда тот закончил и члены коллегии обратили взгляды к президенту, Хомутов выдержал приличествующую паузу, после чего произнес, словно пребывая в раздумье:

– Работа проделана значительная… – он умолк. – Но этого недостаточно.

Он поднял глаза, наблюдая, как мгновенно оцепенел Бахир.

– Поэтому предлагаю считать первостепенной задачей активизацию боевых действий на севере страны с тем, чтобы не позднее чем через два месяца подавить сопротивление противников режима, – Хомутов почти буквально следовал тексту, подготовленному для него.

Хусеми, стоя за спиной, пробегал взглядом по строчкам одновременно с Хомутовым и, когда тот закончил, вскинул голову. Теперь все присутствующие смотрели на военного министра. Бахир выпрямился, и тогда Хомутов холодно проговорил:

– Вы свободны.

Бахир растерялся на мгновение, руки его рванулись к вороту мундира, и Хомутов понял, что допустил оплошность. Наверняка прежде было принято, чтобы до окончания заседания все присутствующие оставались в зале. Но было поздно – Бахир поднялся и неторопливо направился к выходу. Хомутов придвинул к себе текст доклада и принялся монотонно излагать основные положения, пока не ощутил за спиной какое-то движение. Он оглянулся – в руке Хусеми был листок телетайпограммы. Склонившись к уху Хомутова, он прошептал:

– Срочное известие, товарищ президент: в Москве скончался Генеральный секретарь Коммунистической партии.

Хомутов замер на мгновение, и этого времени ему хватило на то, чтобы наметить линию поведения. Он скорбно склонил голову и с торжественной печалью проговорил:

– Худая новость, товарищи. Ушел из жизни большой друг нашей страны… – он произнес имя с такой интонацией, что членам кабинета стало ясно, что заседание придется прервать. Хомутов к этому и вел, чувствуя, что устал и не справляется. Он хотел было добавить, что все могут вернуться к текущим делам, как вдруг один из сановников, сидевший правее, прежде чем Хомутов успел понять что-либо, начал зачитывать текст по бумажке. Хомутов попытался вникнуть, но только когда в заключение прозвучало: «Наградить орденом Революции», понял, что награждают не кого-нибудь, а его, причем по случаю дня рождения. У Фархада сегодня праздник, оказывается, – усмехнулся Хомутов и поинтересовался, чтобы скрыть охватившую его растерянность:

– Кем подписана наградная грамота?

Обычно такие документы подписывались им.

– Революционным советом, товарищ Фархад, – произнес сановник в полупоклоне. – От имени джебрайского народа.

При упоминании о Революционном совете Хомутов прищурился и спросил:

– А чем еще занимается Революционный совет? Надеюсь, не только наградами?

Вопрос о функциях этого органа джебрайской революции был как-то задан ему самому лектором на политзанятиях в посольстве. Хомутов тогда имел бледный вид, и теперь вопрос чуть ли не сам собой сорвался с языка. Он смотрел на сановника с усмешкой, а тот неожиданно побагровел и стал ловить ртом воздух. Хомутов смахнул усмешку с лица, хотел сказать что-то, но промолчал. Он чувствовал досаду – то ли на себя, то ли на надутого молчуна-сановника. В конце концов он резко поднялся со своего места и вышел из зала, увлекая за собой Хусеми и многочисленную охрану.

73

Абдул раздобыл пикап, в каких обычно развозят товар по лавчонкам. Гранатомет и гранаты завалили пустыми картонными коробками, и только пистолет Абдул спрятал в кабине – на всякий случай.