На вершине власти

Итальянцы намеревались искать в Джебрае нефть, они добивались разрешения на это давно, но Фархада не удавалось уговорить, и они вновь и вновь обращались с предложениями, пока не получили, совершенно против всяких ожиданий, ответ – попробуем обсудить. Это был добрый знак, хотя и не было внешних причин для изменения позиции президента. Откуда им было знать, что дело не в позиции, а в самом президенте, но этого не знали не только они, но и никто в целом мире, кроме самого Хомутова. Когда Хусеми доложил, что из итальянского посольства поступило обращение с просьбой о приеме, он равнодушно пожал плечами:

– Отчего не принять.

– Это по поводу нефтеразведки, товарищ президент, – напомнил Хусеми.

Хомутов понял, что речь идет о чем-то, что тянется давно, еще с фархадовских времен, и чтобы в очередной раз не угодить впросак, распорядился:

– Подготовь мне полную записку по их вопросу.

Он теперь поступал так всегда: если чувствовал, что почва уходит из-под ног, – требовал заключения экспертов, и через короткий срок ему доставляли пухлую папку, в которой было все – и история вопроса, и мнение специалистов, и сведения, полученные разведкой. Было похоже на методическое пособие – освоив, можно было двигаться дальше.

Спустя два дня Хусеми обеспечил его информацией. Однако, ознакомившись, Хомутов понял, что все далеко не так просто, как он поначалу думал. Оказывается, советские были против участия итальянцев в поисках нефти, об этом и спецслужба сообщала, и министерство иностранных дел. Но Хомутов решил не давать итальянцам сразу поворот от ворот, и через пару дней все-таки встретился с послом. Тот явился во дворец с целой кипой выкладок и диаграмм и больше часа втолковывал, как выгодно то, что они предлагают. Хомутов выслушал внимательно, но от высказываний воздержался, и вскоре деловая беседа незаметно перетекла в чаепитие. Уже были отложены в сторону графики, да и ни к чему были эти бумаги, посол считал, что и без того многого достиг – его выслушали. Это могло стать началом новых отношений. Стараясь подчеркнуть, что ценит внимание главы государства, он с чувством сказал:

– Под вашим руководством, господин президент, джебрайский народ многого добьется.

– Этот народ многого добьется под любым руководством, не только под моим, – пожал плечами Хомутов.

Посол смотрел на собеседника с изумлением. Этот Фархад оказался вовсе не таким туповатым царьком, как он привык считать.

– Вы считаете, что в Джебрае могут произойти изменения? – поинтересовался он осторожно.

– А разве здесь все идеально и ничто не нуждается в улучшении?

Итальянец сосредоточенно помешивал чай в грушевидном стаканчике, размышляя о последних словах президента. Теперь он окончательно уверился, что их встреча не случайна – Фархад принял некие важные решения и через него, итальянского посла, дает знать цивилизованному миру о скорой перемене курса. Посол поднял голову и встретился взглядом с президентом – тот ожидал ответа.

– Я не в праве давать советы в подобных случаях, – сказал посол уклончиво.

– И все же?

Итальянец пожал плечами:

– Если речь идет о коренных преобразованиях… – начал он задумчиво.

– Но иногда бывает достаточно одного толчка, – напомнил Хомутов.

– Нет, нет, – покачал головой посол. – Косметические меры ни к чему не ведут. От того, что вы слегка измените, скажем, лицо человека, его подлинная суть не изменится, не так ли?

– Почему же? – живо возразил Хомутов, внутренне посмеиваясь над таким поворотом их беседы. – Измените внешность, дайте человеку шанс начать с чистого листа – и он преобразится.

Он-то знал, о чем говорил. Итальянец сдержанно улыбнулся, отставил стаканчик с рубиново-золотым настоем.

– Я читал книгу доктора Мольца, – заметил он. – Его еще называли «доктор Пигмалион». Он специалист в области пластической хирургии.

Хомутов взглянул на посла несколько обеспокоенно, но в его словах, похоже, не было двойного дна.

– Наблюдая за судьбами своих пациентов, Мольц пришел к выводу, что смена облика еще не делает человека другим. Если в его душе не произошло никаких изменений – он остается тем, чем был до операции. Так и с народом, – посол сделал округлый жест, – если вы хотите что-то изменить, но изменения эти поверхностны и не затрагивают сути национального характера, – ваши усилия бессмысленны.

– Возможно, в чем-то вы правы, – сказал Хомутов, хотя и не был согласен с итальянцем. – Как, вы говорите, зовут этого «доктора Пигмалиона»?

– Мольц. Я готов прислать эту книгу, господин президент, если она интересует вас.

Хомутов сдержанно кивнул. Чай был выпит, беседа близилась к завершению. Наконец посол поднялся из-за стола и склонил голову в дипломатическом поклоне, но не уходил, пока президент не скажет последнее слово.

– Что же касается нефти, господин посол, – подвел черту Хомутов. – Мне представляется, что к этому разговору мы еще вернемся.

Итальянец удалился. Дверь не успела закрыться, как показался Хусеми.

– Полковник Бахир, – доложил он.

– Разве сегодня намечена встреча с ним? – вскинул брови Хомутов.

Он снова чувствовал себя как школьник, которого неожиданно вызвали к доске.