На волка слава…

— Вот именно. Тогда почему же ты хочешь выйти замуж за проходимца?

— Какого проходимца?

Она не поняла вопроса.

— Какого счастья можешь ты ожидать от человека, который…

— Плевать я хотела на счастье. Я хочу, чтоб он женился на мне.

— Хорошо, — говорю я.

Я встаю. Меня снова усаживают.

— Мужчина ты или нет?

При моей матери странно было задавать такой вопрос.

— Ты должен заставить уважать свою сестру.

— А что, он разве тебя оскорбил? Нет? Тогда что тебе нужно?

— Ах, если бы был жив твой отец!

— И что бы он сделал, мой отец?

— Он привел бы его за ухо.

Сколько же у них было энергии, у этих двух женщин. Просто с ума сойти можно.

— Ты ведь единственный мужчина в семье.

Надо же, теперь я опять стал мужчиной.

— Ты должен пойти за ним. Он обещал. Ты должен потребовать, чтобы он сдержал свое обещание.

— А если он не хочет?

— Тогда тебе придется заставить его.

— Каким образом?

— И он еще считает себя мужчиной!

Эти глупые намеки уже надоели мне. Но не снимать же мне было перед ними штаны.

— А если он будет потом тебе изменять?

— Это будет уже мое дело.

Резонно.

— Завтра! Завтра же ты пойдешь и будешь ждать его у выхода после работы.

Я сказал, что схожу. И снова попытался встать. Но Жюстина опять усадила меня на стул.

— Завтра! Ты обещаешь? Чтобы встретить его, когда он будет выходить из своей конторы.

Я пообещал. Но тут же вспомнил:

— Минутку…

Великолепно, я нашел, как им возразить.

— Он выходит из своего бюро в шесть часов, на Итальянском бульваре. И я тоже выхожу из моего бюро в шесть, но на улице Брошан. Как я могу успеть, чтобы встретить его?

— Ты отпросишься с работы немного пораньше.

У них есть ответ на все, скажу я вам.

Ладно. На следующий день я потащился на Итальянский бульвар. Без всякого энтузиазма, как можно догадаться. Что я скажу ему, этому чучелу. А если он ответит мне, что Жюстина некрасивая? Смог бы я тогда обсуждать достоинства моей сестры. Это было бы НИЖЕ МОЕГО ДОСТОИНСТВА. Не правда ли? В общем, остановился я на тротуаре и жду… Вижу, как он выходит, Гюстав. Спешит, вид у него радостный, деловой. И этот его нос. Что это с ним? В эту минуту вид у него был совсем не такой дурацкий, как обычно.

— Кого я вижу! Гюстав!

— Здравствуй, старина, — говорит он мне. — Все хорошо? Как там, у Риве?

Ни малейшего замешательства. Или скорее такой вид, будто он думает о чем-то другом, будто в мыслях он далеко-далеко.

— Извини меня, — говорит он. — Я бы пригласил тебя выпить что-нибудь, но спешу.

И все тот же радостный, оживленный вид. Почти насмешливый. Не по отношению ко мне. Просто, все, что окружало его, жизнь, общество, мир, все стало предрасполагать к веселью и насмешке. Словно он сделал какое — то открытие. Обнаружил какой-нибудь трюк. Какой-то секрет.

— Я хотел бы поговорить с тобой.

Он остановился.

— Это Жюстина послала тебя?

— Да.

Мы стояли друг против друга, на тротуаре, прохожие толкали нас. Итальянский бульвар в шесть часов вечера — это не самое идеальное место для доверительных разговоров.

— Я спешу, — повторил он.

Потом, внезапно взяв меня за локоть, сказал:

— Хотя, пошли со мной. Ты все поймешь.

Мы пошли по улице Капуцинов. Вошли в кафе.

— Привет, патрон!

Жизнерадостный. Хотя, на мой взгляд, он явно перебирал с благожелательностью. Он как бы говорил всем своим видом: видите, дружище, я умею держаться на вашем уровне.

Мы сели.

— Слушай, — говорит он мне…

И останавливается. Встает, глаза устремлены на дверь. Встает медленно. Как зачарованный. И я тоже. От удивления. Я просто не узнавал его. А он все продолжал меняться. Сквозь его черты глянуло детское лицо. Взгляд его стал мягким, доверчивым. Взгляд, в котором не оставалось ничего, кроме голой и беспокойной правды. Его хобот как бы сам собой стал носом, совсем не громоздким, совсем не надменным, стал славным маленьким хоботком, радостным и смиренным. Я тоже встал. К нам приближалась девушка.

— Вот, — говорит Гюстав. — Дорогая, это один из моих друзей, Эмиль. Мадемуазель Жанина Блосар.

— Ты сейчас поймешь, — сказал он мне.

Еще бы не понять! Я думал о Жюстине. Я смотрел на эту Блосар. Я понимал. Все понимал. Во всяком случае, понимал Гюстава. Хотя не понимал ее. Как это она не нашла никого лучше, чем Гюстав? Правда, похоже, он обожал ее, он пожирал ее глазами. Брал ее руки. Волновался.

— Гарсон! Гарсон! Быстро.

Она была маленького роста, но хорошенькая. Бледное, гордое лицо, очень гладкая кожа, короткий, прямой нос. Ничего совсем уж необыкновенного. Девушки такого типа встречаются часто. Но они никогда не ходят одни. Всегда с кем-то. Или с матерью.

Они не обращали на меня внимания. Они разговаривали.

— У тебя сегодня было много работы, дорогая? У тебя немного усталый вид. Нет? Или я ошибаюсь?

Со своим добрым маленьким хоботком, полным забот.