На волнах оригами

Ночь, клуб за спиной, бесчувственная блондинка на руках… Только тогда было весело, а сейчас он был растерян и зол. Так зол, что виски горели.

Зол на этого ублюдка, которого был готов разорвать руками, на Демоницу, которая позволила так обойтись с собой, а потом просто напилась, на самого себя. Да какого черта он вообще беспокоится о ней?!

Но какой бы стервой ни была Журавль, никто не имел права так с ней поступать.

– И что теперь? – осведомился Рэн, который шел следом за другом, держа в руках туфли Журавля и что-то весело насвистывая. Кажется, ситуация его порядком забавляла. И праведного гнева друга он не разделял. – Пойдем искать хулителя чести госпожи? Я буду его держать, а ты чистить ему рыло. Пардон, дружище, – хмыкнул он и был послан в дальнее пешее путешествие.

Синеволосый был так разгневан, что Рэн даже не стал говорить ему пару заранее подготовленных колкостей.

– Подгони тачку ко входу, – велел ему Келла.

– Да, босс, конечно, босс, ваш покорный слуга все сделает, – отвесил шутливый поклон другу темноволосый парень. Если Келла был в капюшоне, то Рэн – в кепке и в очках, не солнцезащитных, а обычных, с массивной темной оправой, но без диоптрий. О том, чтобы их не узнали, приходилось думать постоянно.

– И давай быстрее. Тяжело, – проворчал Келла.

– Ты же сильный, – встал в позу культуриста Рэн, подняв руки с туфлями вверх и напрягая мышцы, демонстрируя несуществующие бицепсы. – Крепись, чувак! А лучше положи ее на асфальт, – посоветовал он и под прищуренным взглядом друга скрылся на стоянке, где бросил машину.

Келла вздохнул, поудобнее взяв свою ношу. Как бы он ни ненавидел эту наглую высокомерную взбалмошную девицу, как бы она ни топталась на его гордости и мужском самолюбии, как бы ни издевалась, он все равно не мог ее ударить.

Она – смогла. А он – нет.

«Я мужик», – с долей ехидства подумал Келла и заботливо поправил импровизированный разрез на платье Нины. Едва парень только представил, как кто-то пристает к ней, разрывая ткань платья, ударяя по губам, хватая за волосы, как он непроизвольно сжал челюсти, как его обжигало непонятной бессильной ненавистью.

Через минуту черная машина остановилась около синеволосого и тот, бережно уложив Ниночку на заднее сиденье, сел рядом, так, что ее голова покоилась на его коленях. Выглядела при этом девушка так женственно и беззащитно, что Келла только сглотнул. Все его боевое настроение, задор и желание показать ей, где раки зимуют, исчезли.

– Чем пахнет? – подозрительно спросил с переднего сиденья Рэн, громко театрально принюхавшись.

– В смысле? – не понял Келла, который пытался понять, что теперь делать.

– Не чувствуешь? – повернулся к нему друг. – Серьезно?

– Не чувствую, – нахмурился барабанщик, который не мог оторвать взгляда от лица спящей пьяным сном девушки: алые губы ее были чуть приоткрыты, на лицо налипли светлые пряди.

– Странно. Этот зловонный запашок… Ваниль, все провоняло ванилькой, – объявил Рэн. – Рылий, вы чувствуете?

– Если не заткнешь пасть, будешь чувствовать запашок крови – своей, – серьезно пообещал Келла, у которого на время отключилось чувство юмора.

– Нервный какой. Куда едем, шеф? – забыв пристегнуться, завел мотор Рэн.

Келла задумался. Отвезти ее домой? Или закинуть к подружке? А, может…

– Ко мне, – решил он.

– Долго соображал, – хмыкнул Рэн, нажимая на газ.

Автомобиль рванул вперед, и Нинка чуть не свалилась – синеволосый едва успел удержать ее.

– Аккуратнее веди, придурок, – рявкнул он.

– Как могу, так и еду, – огрызнулся водитель.

Рэн машину водил в достаточно специфической манере: очень неровно, быстро, резко, с заносами, вечно кого-то подрезая и неожиданно тормозя. По меткому выражению Фила, его брат водил, «как идиот на летней резине по гололеду».

– Ты это своим девкам говорить будешь, – никогда не страдал особым наличием манер синеволосый, который отчего-то занервничал еще больше. Демоница и так повреждена, а они ее сейчас вообще угробят. Вот весело будет. Ее сдвинутый папаша устроит ему пару десятков кругов ада.

– Я так ментам говорю, – хмыкнул необидчивый Рэн, прилично разгоняясь по свободной в темное время суток дороге.

– Плевать, что и кому ты говоришь, – отмахнулся Келла, который чувствовал себя крайне странно. – Просто не угробь меня и Королеву.

– Ты меня пугаешь, – сообщил ему Рэн.

Казалось, он отлично понимал, что чувствует его друг и коллега, однако состояние Нины его совершенно не трогало – и дело было не в том, что один из гитаристов «На краю» был черствым, жестким человеком. Просто он видел куда более страшные вещи – действительно страшные, а потому обладал толстой шкурой и иногда казался кому-то бездушной сволочью. Его не трогали бездомные щенки, душу не щемило при просмотре слезливых фильмов, он принципиально не подавал милостыню, считая это полным разводом. Рэн любил циничные шуточки, черный юмор и отлично чувствовал себя за маской парня-рубахи с веселым нравом и позитивным драйвовым настроем. Впрочем, отчасти он таким и был.