На волнах оригами

Спальни оказались идентичными и радовали глаз холодного светло-лавандового оттенка стенами, блестящими белыми навесными потолками со светодиодными панелями и встроенными шкафами таких размеров, что, казалось, за раздвижными дверями скрывается еще одна комната. Фотообои нестандартной формы, на которых был изображен ночной мегаполис, картины с яркими абстракциями, светильники и люстры причудливых форм добавляли изюминку.

В гостиной, поделенной визуально на несколько зон, было немного иначе: там главенствовали белые и серые цвета, а контраста добавляли черный и лиловый. Угловой низкий диван стоял напротив стены с огромным экраном и стереосистемой, а между ними пристроился прозрачный столик; прозрачные же стулья стояли около замысловатой стойки бара, за которым около окна располагалась обеденная зона: вновь стол из прозрачного пластика и стулья ему под стать.

Видно было, что дизайнер поработал над помещением, и я какое-то время просто ее рассматривала, особенно засмотревшись на ванную, чьи пол и стены были отделаны натуральным камнем: там, кроме навороченной душевой кабины, были презабавные раковины, а в углу стояло нечто, похожее на лестницу, на «ступенях» там аккуратными стопочками лежали полотенца.

Два дня с Антоном в этом номере – достойная награда за каждую мою томительную минуту ожидания.

В голову вдруг неожиданно закралась мысль, что это будет этакая репетиция нашей жизни вдвоем.

Радуйся, что тут нет плиты, а то бы наваривала кое-кому борщи. Жизнь вдвоем ей подавай… Втроем не хочешь?

Я держала Антона за руку, лежащую на моем колене, и не сводила глаз с любимого лица: уставшего, но такого же красивого. Или же гладила по волосам – их цвет стал еще более естественный, сохраняя при этом благородный пепельный оттенок. Или целовала украдкой, не понимая, что улыбаюсь.

Нинка на все это смотрела со смесью презрительного высокомерия и жалости.

– Посмотришь на тебя, Катька, – сказала она мне, – и хочется создать первую в мире клинику по избавлению от любовной зависимости. А то прям жалко вас, бедолаг, – авторитетно заявила подруга, недобро поглядывая на молчащего Тропинина. У них воцарился напряженный, но все же нейтралитет, что устраивало нас троих. Иногда они, правда, срывались.

– Зато я счастливая, – тепло улыбнулась я подруге и положила голову на плечо Антона, рядом с которым сидела.

– Счастливая и сумасшедшая, – фыркнула подруга. – Ну, обалдеть теперь.

– Скучаешь по Келле? – не вовремя вставил Кей. – Как-никак привороженный. Вдруг страдает парень? – вкрадчивым тоном спросил он.

Журавль одарила его взглядом, которым, в лучшем случае, удостаивались крысы:

– Десять баллов, Белоснежка. Твои сказочные шутки на грани фантастики. В какую сторону и чем мне смеяться?! – театрально всплеснула она руками.

– В любую, кроме моей, – отвечал парень спокойно. – Я восприимчив к бактериям. А чем… – Тут он замолчал и весьма язвительно отвечал: – Обычно смеются ртом. Но если ты умеешь делать это другим местом, сходи на шоу талантов. Вдруг оценят? – и он погладил меня по лицу, положив на щеку ладонь.

– Твой труп судмедэксперты оценят, – мрачно выдала подруга. – Я тебе кадык вырву, если не заткнешься, мышка.

– Хватит, – возмутилась я. – Вы же не дети! Антон, – укоризненно посмотрела я на Тропинина, – пожалуйста, не провоцируй Нину. И ты, Нин, – перевела я взгляд на Журавля, – не реагируй так.

– Он меня оскорбляет! – возмутилась блондинка.

– Я тебя не оскорблял, – возразил Антон. – Ты сама себя оскорбила. План с приворотом – блеск, – он даже лениво похлопал в ладони.

– Зато я не играла с чувствами, – вздернула подбородок Нинка. – Весело было, актер? Или ты раздвоением личности страдаешь, болезный?

– Не страдаю.

– Точно, Тропка, ты как «Киндер сюрприз», два в одном, – расхохоталась она, придя в непонятный восторг от своего сравнения. – Сверху шоколад, а внутри гремящая дебильная игрушка. Или там три в одном? – попыталась вспомнить она рекламный лозунг. – Точно! Сюрприз забыла!

Антон, кажется, рассердился – он очень не любил упоминаний о том, что поначалу лишь играл, и даже выражение его лица вдруг стало холодно-отстраненным.

– Замолчите! – вскочив, проорала я, и эти двое, слава богу, заткнулись и в пререкания не вступали.

Быть может, подруга действительно была права.

Когда я подходила к прихожей, улыбаясь своим счастливым мыслям, то совершенно случайно услышала разговор Нины и Антона, которые думали, видимо, что я все еще в ванной комнате.

– Ты, слушай меня внимательно, – сказала Нинка Антону приглушенным голосом, не злым, а уверенным в своей правоте, – ты же знаешь, что с тобой будет, если сделаешь что-нибудь не так?

– Знаю, – спокойно ответил тот. – Можешь не волноваться.