На волнах оригами

Пару раз мы были где-то на грани приличия, и губы горели, и ладони – от прикосновений, и внутри разгоралось нежное пламя, пока еще едва заметное, голубоватое, и в этом пламени отражались звезды.

Настоящее романтическое безумие.

Дыхание становилось тяжелее, объятия – откровеннее, а ощущения – острее. Но все это мне безумно нравилось, и чуть ниже солнечного сплетения зарождалось белое солнце – его лучи скользили по телу и четко били по нервным окончаниям, метко стреляли по самым чувствительным точкам.

В какой-то момент, когда я откинула голову назад, разрешая целовать себя в шею, Антон вдруг остановился, нехотя убрав руки, и даже отодвинулся слегка.

Не смей! Я требую продолжения банкета! У бабочек истерика!

– Стоп, – произнес он тихо и мою руку со своего пояса тоже убрал. Глаза у него были совершенно пьяными, но он держал себя под контролем. – Катя, стоп. Сейчас не прекратишь – не остановлюсь.

– Вот оно что, – лукаво глянула я на Тропинина и вдруг засмеялась, прикрыв ладонями лицо. Отчего-то мне стало смешно. У нас все не как у людей.

– Ты опять смеешься, – укоризненно произнес Антон, видимо, вспомнив наш первый поцелуй.

– Прости, – выдохнула я. – Просто у тебя взгляд такой разочарованный. Как у собачки.

И я опять засмеялась, не в силах сдержаться. Тропинин мне сейчас, и правда, напоминал песика, которую обделил лаской любимый хозяин.

Парень вздохнул, видимо, решив, что я немного не в себе, и подозвал официанта, попросив принести холодной воды и виски.

С горя пить сейчас начнет! Хорошо, хоть не бутылку заказал, а стакан!

– А я хочу еще глинтвейн, – заявила я. Антон удивленно посмотрел на меня.

– Думаешь, ты один расстроен? – подмигнула ему я, чувствуя себя не только весело, но и уверенно. – Я тоже залью с тобой горе, зайка.

– Какое горе? – не понял Тропинин, и я взъерошила ему волосы.

– У нас с тобой одно горе на двоих, – теперь я, поиграв бровями, ущипнула его за щеку. Он был такой миленький, что просто хотелось затискать его. Как плюшевого зайку.

– Может быть, лучше вино, а не глинтвейн? – спросил Антон.

– А ты понимаешь в винах? Ты, как-никак, золотая молодежь, – в шутку поддела я его. Да что за реакция-то странная такая? Может быть, из-за глинтвейна? Как-никак, алкоголь, а он не только согревает.

Антон недовольно посмотрел на меня и поморщился.

– Не понимаю, – он открыл меню в серебристой коже и уставился на предлагаемые вина.

А я, демонстративно глядя в сторону, положила руку ему на колено. И два пальца зашагали по плотной джинсовой ткани вверх.

– Катя! – воскликнул Антон, ловя мою руку за запястье. – Что с тобой?

– Любовь голову вскружила, – честно призналась я. Мои щеки горели.

Он коснулся моего запястья губами, принюхавшись к тыльной стороне.

– Я люблю твои духи. Яблочные.

– Я сегодня не пользовалась духами, – улыбнулась я. – Тебе кажется.

– Может быть, ты пахнешь яблоками? – предположил он с улыбкой.

– Ты меня раскусил, – протянула я вперед руку и положила на нее голову, глядя на Антона. – Я яблочная принцесса. Заколдую тебя в большое зеленое яблоко. И съем. – Кровожадно щелкнула я зубами.

– Закажем вина, – решил все же Антон. – Дай руку.

Я подала ему свою ладонь, и он, погладив ее, попросил меня закрыть глаза и ткнуть в меню, чтобы выбрать вино наугад.

Я, тотчас включившись в игру, прикрыла ресницы и ткнула.

Первый блин оказался комом – каким-то образом я попала на водку. Ее мы заказывать, естественно, не стали, и я ткнула во второй раз, выбрав шампанское. Его ни я, ни Антон не хотели. И только с третьей попытки мой палец оказался на строке с красным полусладким, произведенным где-то на виноградниках Франции.

Антон вновь подозвал официанта, отменил свой заказ на виски и попросил бутылку выбранного мною наугад вина. Правда, мы выпили лишь по бокалу – больше не хотелось, к тому же и дождь прошел, и вновь захотелось оказаться на темной, ослепленной огнями большого города улице, вдыхая полной грудью осеннюю свежесть.

Антон хотел оставить недопитое вино в кафе – вернее, ему даже не пришла в голову мысль, что можно поступить иначе, а я попросила забрать бутылку вина с собой.

– Наверное, подумают, что мы жмоты, – звонко расхохоталась я на улице.

– Почему?

– Забрали с собой вино. Неэтично, наверное.

– Неэтично не платить за себя, – верно заметил Антон и сказал мягко: – Не думай о глупостях, Катя. Ты слишком много о них думаешь.

– А о чем мне думать? – подняла я на него голову, улыбаясь.

– Обо мне, – ничуть не растерялся Тропинин.

И мы направились в сторону отеля и еще часа два провели на улице, разговаривая, целуясь – теперь уже почти целомудренно, делясь переживаниями и даже убегая друг от друга, явно при этом смущая прохожих.

В отеле на меня как-то странно глянула девушка-администратор: сначала я жила с Нинкой, теперь – с парнем, от которого не могу отлипнуть, но, естественно, ничего не сказала, улыбнулась профессионально и пожелала доброй ночи.

– Устала, детка? – спросил меня Антон, когда мы стояли в холле, ожидая лифт.