На волнах оригами

– В их официальной группе писали, что парни уже в Москве, – возразили в ответ. – Готовятся к выступлению.

Кто-то, может, и готовится, а кто-то сидит в родном городе, не желая расставаться со мной.

– Я попаду на это шоу, – гордо возвестило одно из созданий. – Билеты уже при мне. В фан-зону.

И ребята удалились прочь.

Я с задорной улыбкой взглянула на Антона, которому разговор не слишком понравился.

– Значит, к выступлению готовишься? – поинтересовалась я ангельским голосом.

– Чертовы фанаты, – проворчал он. Мне стало смешно.

Антон крепко и уже, наверное, почти привычно держал меня за руку, изредка касаясь губами моей щеки, а я смотрела на него сияющими, как подозреваю, глазами, желая, чтобы это продолжалось вечно. Казалось, мы стояли на месте, застыли друг напротив друга, и нам навстречу плыл город, обряженный в шаль из тысяч огней.

Антон вдруг взял меня за руки, слегка сжимая чуть выше запястий, притянул к себе и без предупреждения поцеловал в губы. Я замерла – не от неожиданности, а от того, как стало вдруг тепло в груди. А когда ответила на поцелуй, нежно и медленно, он вдруг отстранился на мгновение, словно пытаясь успокоиться, почти отчаянно взглянул мне в глаза, перевел жадный взгляд на мои губы и не выдержал – запустил одну руку в волосы и вновь начал целовать. Сначала мягко, а затем все более и более уверенно, с напором и…

И поцелуй закончился, не успев толком начаться – нам помешал банальный телефонный звонок. Он был таким настойчивым и долгим, что мы не смогли сопротивляться ему.

– Прости, – выдохнул Антон, нехотя выпуская меня из объятий. Он достал из кармана джинсов телефон и, сердито сдвинув брови, поднес его к уху.

– Андрей, – шепнул музыкант мне перед тем, как ответить. Я только кивнула. Менеджер группы «На краю» был не тем человеком, звонком которого можно было пренебречь.

– У тебя есть ровно минута, – весьма недовольно, со своими царскими нотками произнес парень. Судя по всему, менеджер стал вещать о каких-то весьма важных вещах, потому как Антон слушал его внимательно, однако связь на реке оказалась не слишком хорошей, да и из-за шума воды и поднявшегося ветра слышно было не очень хорошо, поэтому Тропинин, шепнув, что сейчас вернется, спустился на нижнюю палубу.

Я осталась одна, наедине со своими мыслями и нерастраченной нежностью. Без Антона стало как-то холоднее и не так уютно, и я решила пройти вдоль открытой палубы, не желая возвращаться к крытой.

Теплоход плыл обратно. Я благодушно взирала на чистое небо, не разрешая себе думать о том, что случится, когда Антон уедет, и как будут в дальнейшем развиваться наши весьма странные отношения. И вдруг заметила неподалеку знакомую высокую женскую фигуру. Кулаки непроизвольно сжались. По палубе стремительно, гордо вздернув подбородок, шагала Алина. Меня она не замечала.

Короткое облегающее черное платье с изящно спущенными плечами, алые, в тон крохотной сумочке, туфли на высоком каблуке, броские украшения… Загорелая, умело накрашенная, уверенная, по-своему грациозная, она выглядела великолепно, но не менее противно, чем обычно.

Мы встречались с ней лишь несколько раз, но за это время я успела искренне возненавидеть ее за омерзительный характер, высокомерие и, самое главное, за больную, разрушающую любовь к Антону.

Моему Антону, прошу уточнить.

В сердце расцвела алым цветком тревога.

Я проводила Лескову прищуренным взглядом. Она спускалась вниз – туда, куда ушел Антон.

Она следит за ним? На что надеется? Хочет забрать то, что принадлежит мне?

Не получит. Не позволю ей этого сделать.

Я осторожно спустилась следом за ней на полутемную нижнюю палубу по широкой лестнице с шикарным красным ковром и блестящими гладкими перилами, но так и не преодолела последние три ступени – ноги на мгновение перестали слушаться, воздух покинул легкие, а в руках появилась едва заметная дрожь.

Я не верила происходящему. Не хотела верить. Не могла. Но…

Реальность была жестока.

– Тропинин, – омерзительный голос Алины резанул по ушам, и стоящий неподалеку высокий, с широким разворотом плеч, светловолосый парень в синей рубашке-поло обернулся. Не узнать лицо Антона я просто не могла даже вполуоборот. Даже в царящей густой полутьме.

– Я скучала, – продолжила Алине. – А ты?

Кажется, он улыбнулся Лесковой. А она, подойдя к нему, по-хозяйски положила одну руку ему на плечо, а вторую – на пояс. И поцеловала.

Несколько секунд он стоял неподвижно, а после все же обнял брюнетку, как-то по-особенному нежно, почти невесомо, словно не веря.

Теперь его пальцы были в ее волосах, не в моих. И губы касались ее губ, не моих. И душа его была с ней, с этой проклятой Алиной, а обо мне забыла.

Как будто бы меня и не было никогда. И чувств моих не было. И нас двоих не было.

Ничего не было.

Лишь сон.