На волнах оригами

– Увидимся завтра, – ответил он, открыв окно.

Кажется, Антон был разочарован, что наше свидание закончилось – время, когда мы были вместе, летело как сумасшедшее.

– Буду ждать, – пообещала я и пошла к подъезду, придерживая шляпку, чтобы она не слетела под порывами ветра.

– Катя! – окликнул меня Тропинин.

Я обернулась.

– Жаль, что ты сама научилась пристегиваться, – весело сообщил Антон.

Помнил, наверное, как раньше сам пристегивал на мне ремень безопасности в машине. Это позволяло ему почти на законных основаниях нарушать границу личного пространства.

– Езжай, опоздаешь, – отправила я ему воздушный поцелуй. – Пока-пока!

– Сначала зайди в подъезд, – сказал он и уехал только тогда, когда за мной закрылась тяжелая железная дверь – я слышала удаляющийся звук мотора.

Шагая по лестнице к лифту, я поняла, что уже скучаю по нему…

С тех пор зарядил дождь и, почти не прекращаясь, шел много дней. Без раскатов грома, молний, радуг… Мелкий, частый, прохладный – печальный, успокаивающий и какой-то светлый.

Казалось, он стирал контуры, смещал границы и смывал яркие краски, делая их пастельными и мягкими. Его капли дробно стучались в окна и крыши, и вскоре мы так привыкли к этому мерному, почти медитативному звуку, что перестали обращать на него внимание.

Пепельное небо казалось высоким, задумчивым и грустным. Всюду были лужи, а по утрам улицы окутывал туман.

Воздух пропитался сыростью. А моя душа – насквозь – любовью.

К кому-то в эти длинные дни затянувшегося дождя заглянуло умиротворение. Хотелось кутаться в плед и читать, сидя на подоконнике, интересную книгу, или пить глинтвейн, устроившись за просмотром любимого фильма, или гулять по мокрой улице с наушниками в ушах, вдыхая влажный воздух и слушая хорошую музыку. И просто наслаждаться каждой секундой.

А кого-то, напротив, посетило вдохновение. Оно подарило желание создавать, без остатка растворяясь в творчестве.

Томас сутками пропадал в студии, почти не появляясь дома, и писал, писал, писал… Мы с Нелли ездили к нему и привозили обеды; сестра, правда, всегда возвращалась надутой – папа решительно никому не хотел показывать свою новую работу. На вполне логичный вопрос: «Почему?» он заявил, что сглазим.

– Да у тебя аура железная, – ответил ему как-то на это забежавший домой Леша, который тоже почти все время отсутствовал. Вместе с несколькими коллегами он усиленно готовился к творческому модному проекту, готовя какую-то невероятную, по его словам, коллекцию.

– И мозги деревянные, – добавил он. – Кто тебя сглазить-то сможет?

– Твой черный язык, – отвечал ему на это Томас, оскорбившись, ибо считал себя натурой тонкой. – Помело у тебя, Алексей, знатное. Лучший ученик Фроловны, – явно намекал он на то, что соседка делала поблажки красавчику-дяде. – Не переплюнь учителя.

В Нелли неожиданно проснулся автор, и она сидела с ноутом на коленях, обложив себя шоколадками и печеньем, важно попивала горячий кофе и писала фанфик по любимому аниме. Иногда она хихикала сама себе под нос, а иногда начинала бормотать что-то злобное. Кажется, сестра участвовала в каком-то конкурсе и мечтала выиграть.

Даже на Эдгара напало желание творить – и он днями был занят написанием какой-то хитрой программы, за которую, как обмолвился, ему должны были заплатить неплохой гонорар. Брат даже перестал играть, и из его комнаты был слышен лишь звук стука по клавиатуре.

Меня желание создавать что-либо тоже не обошло стороной. В те долгие часы, когда я ждала Кея, во мне вдруг просыпалось желание готовить вкусности.

Началось все с того, что в блоге одной знакомой мне попался рецепт простого кекса, который, как она заверяла, способен был приготовить кто угодно. Я попробовала и почувствовала себя более успешной, чем «кто угодно», потому что вышло неплохо.

Нет, конечно, я не бралась за сложные блюда, не ставила перед собой цели стать шеф-поваром, но мне нравилось, если у меня что-то получалось. А еще нравилось угощать этим Антона. Нелли смеялась даже, говоря, что он пал жертвой моих кулинарных талантов. А Нинка, увидев фото с моими кексами, заявила, что я однозначно рехнулась. Однако мне нравилось проводить время на кухне – наверное, потому, что это не было моей обязанностью.

Мой милый музыкант, кстати говоря, тоже был много занят в студии, однако перестраивал свое расписание так, чтобы мы могли видеться хотя бы несколько часов в день. Он казался мне настоящим роботом – столько работоспособности и упорства было в нем.