На волнах оригами

– Дина, лучше молчать о том, чего ты не понимаешь. О'кей?

Она лишь вздохнула. А Кирилл не вовремя подумал, что скажи он подобное Алине, она бы нашла, что ответить – что-нибудь едкое, колкое, неприятное, но бьющее точно в цель.

Всю оставшуюся дорогу они молчали.

А в аэропорту, перед тем, как пройти паспортный контроль, Дина вдруг выдала:

– Поцелуй меня, пожалуйста.

Кирилл с рассеянным видом коснулся губами ее теплой щеки, не видя выражения фиалковых ярких глаз.

Все его мысли были об Алине.

И все ее – тоже.

* * *

После прихода Кирилла ужин, начинавшийся так тепло, был подпорчен. И хотя оба Тропинина – и старший, и младший, выглядели успокоившимися и даже шутили, мне казалось, что они не в настроении. Да и в самом доме все еще витала какая-то тяжелая атмосфера. Потому, когда Антон предложил отвезти меня домой, я вздохнула с облегчением.

– Рад был вас видеть, Катя, – сказал на прощание Олег Иванович, улыбнувшись. – Непременно хотел бы познакомиться с вашим отцом.

– Он тоже был бы рад познакомиться с вами, – вежливо отвечала я.

Еще бы Томас был не рад! Очередной поклонник его искусства – как же можно пройти мимо такого человека?

– Ты в порядке? – спросил Антон, когда мы уже были в лифте.

– Немного устала, – призналась я. – От впечатлений. Ты, кажется, тоже устал, – вгляделась я в его лицо. – Не надо меня провожать, Антоша, я сама доеду.

– Нет, – односложно отозвался он тоном человека, который и не подумает менять своего решения.

– Скажи мне, – вдруг спросила я. – Кирилл тоже влюблен в Алину?

– Что значит – тоже? – нахмурился Тропинин. – Я-то ее не люблю. Катя, не думай о глупостях.

Ответом я осталась довольна и положила голову ему на плечо.

– Но он же к ней что-то чувствует?

– Может быть, – не слишком хотел разговаривать на эту тему молодой человек.

– А она выбирала между вами? – вспомнилась мне сцена у красной елки.

– Почему ты спрашиваешь? – кажется, эта тема не нравилась Антону. Возможно, была слишком болезненной для него. Любовный треугольник, двумя вершинами которого были он и его брат, – не самое приятное воспоминание.

– Мне интересно, – улыбнулась я.

– Выбирала. И результате осталась не с ним. Все, Катя, давай переведем разговор на другую тему, – попросил Антон мягко.

Эй, Тропинин, это не она выбрала тебя, это я тебя выбрала! Я!

– Хорошо, – не стала настаивать я.

Створки лифта распахнулись, и мы вышли в ярко освещенный холл, а после оказались на темной улице и сели в автомобиль. Изредка Антон поглядывал на меня, но молчал. Мне тоже не хотелось разговаривать – от вина по всему телу разлилась приятная мягкость, и хотелось спать. К тому же на улице было тоскливо: рано стемнело, а мелкий дождик вновь моросил, стучась в стекла.

Мы молчали.

– Обиделась? – уже проехав треть пути, спросил Антон.

– Почему ты так решил? – оторвала я задумчивый взгляд от вечернего города, пролетающего за окнами.

– Обиделась, – констатировал он. – Я не хотел тебя обидеть. Но я не в настроении уходить во все эти воспоминания.

– Я не обиделась, – коснулась я его предплечья. – Немного устала. А воспоминания… Мне просто кажется, что это важно – знать о прошлом того, кого любишь.

– А если прошлое тебе не понравится? – уточнил Тропинин.

– Да, твое прошлое мне может не понравиться, – вынуждена была признать я. – Но это не значит, что я не приму его. Мне кажется, что это больше вопрос доверия.

Это прозвучал несколько по-философски, но я действительно так считала.

– Тогда, в номере отеля, после того дня рождения, ты доверяла мне? – вспомнились Антону мои откровения насчет собственного прошлого. Его голос прозвучал несколько резко.

– Мне хотелось тебе доверять, – ответила я, и это, действительно было так.

Антон, вдруг резко подъехав к обочине, заглушил двигатель под неработающим фонарем. Дождь на улице, кажется, пошел еще сильнее, стал биться о машину с большим рвением, и где-то вдалеке даже мелькнула тонкая молния; только грома слышно не было.

– Что случилось, Антош? – удивилась я и даже немного испугалась.

– Прости. – Его руки неподвижно лежали на руле, голова была склонена – так, что на глаза падали пряди волос. Причудливая тень ложилась на лицо, словно венецианская маска.

Маска, сотканная из тени. Эту маску хотелось снять. Я точно знала, что ее можно снять.

– Прости, – повторил Антон глухо – Я не должен был. Не должен был играть с тобой. Это… низко.

Мне сделалось жутко грустно. Может быть, всему виной был тоскливый дождь, а может быть, это были отголоски нашего недавнего общего прошлого.

Да, этот человек попытался разорвать мою душу на две части.

– Иногда я счастлив рядом с тобой. А иногда вспоминаю прошлое, – он прикрыл глаза. – И понимаю, что не имею права быть счастливым. Кто я?

– Знаю, – ласково сказала я, чувствуя непрошеные слезы на глазах. В горле появился ком, и дышать стало чуть-чуть тяжелее. – Ты ведь… Ты не мог… Не по правилам, – очень тихо закончила я, и он понял, что я имела в виду. – Ты должен был дойти до конца.

Антон благодарно на меня посмотрел покрасневшими глазами.