На волоске

Жан Жироду На волоске Рассказ

Еще не остыв от объятий госпожи Шерлок Холмс, я столкнулся на улице — такова уж моя планида — с ее супругом.

— Вечер добрый, — приветствовал меня прославленный сыщик. — Отужинаете со мной? Тысячу лет вас не видел!

Должно быть, я не сумел скрыть волнения. Холмс лукаво улыбнулся.

— Понимаю, понимаю. Господин спешит к даме сердца.

Скажу «нет» — получится, что я скрытничаю. Скажу «да» — выйдет, что я его избегаю. И потому я пробормотал (видимо, чересчур уж поспешно), что дама может и подождать: мол, приду не в восемь а в девять, а если это ей не по душе, могу и вовсе не приходить.

В ответ Шерлок обнял меня за плечи и пристально взглянул в глаза:

— Ах, оставьте. Мой дорогой, вы попались на удочку. Я же вижу, что вы идете со свидания!

Дрожь пробежала по моему телу и вышла наружу через волосы, отчего те стали дыбом.

По счастью, он добавил:

— Ну да будет нам шутить. Пойдемте-ка лучше в ресторан. Извините, что не могу пригласить вас к себе, но меня сегодня не ждут. У горничной выходной.

Я полагал, что все самое страшное уже позади. Правда, за супом мой друг то и дело погружался в задумчивость, однако я отнес это на счет проделок какого-нибудь карманника или сутенера. Вдруг Холмс легонько толкнул меня ногой.

— Вот и доказательство, — произнес он.

Опять за свое!

— Неоспоримое, неопровержимое доказательство того, что вы именно идете со свидания: ваши ботинки застегнуты наполовину, следовательно, либо вас застали врасплох — а эта гипотеза несостоятельна, поскольку галстук ваш женская рука завязала любовно и неспешно, — либо в доме вашей подруги не пользуются крючками для обуви. Это может быть, например, английский дом[1].

— У всякой женщины есть шпильки, — ввернул я с натужной улыбкой. — А шпилька легко заменит застегивательный крючок.

— У вашей подруги шпилек нет, — отрезал Холмс. — Вы, возможно, не знаете, что англичанки образовали лигу противниц шпилек. А кроме того, шпилек не употребляют женщины, носящие парик. Уж это мне доподлинно известно, поскольку моя жена из их числа.

— Ах вот оно что, — протянул я.

Ему явно нравилось меня мучить. Вдобавок этот дуралей посадил меня спиной к окну, из которого немилосердно сквозило: холодный воздух пробрал меня до мозга костей, и я чихнул. Когда я доставал носовой платок, из моего кармана выпал маленький — чуть больше листочки, чуть меньше ладони — платочек с кружевами. Шерлок положил его на стол и вновь углубился в наблюдения.

— Это женский платок, — изрек он наконец.

Лицо его расплылось в улыбке.

— Дитя! — бросил он. — Вы выдали себя платочком. После той истории с Отелло носовые платки сделались достоянием оперетты. Впрочем, я не любопытен... Вы позволите осмотреть платок?

Я пролепетал что-то несуразное, вроде: «Осматривайте, он чистый» — и принялся было насвистывать, дабы выглядеть непринужденнее. В наступившей тишине можно было бы услышать, как пролетит муха, однако эти поганые насекомые, как нарочно, все где-то затаились. Зато сердце мое, включенное на четвертую скорость, ревело, точно мотор. Шерлок отпил глоток бордо, затем еще один, а затем ткнул указательным пальцем в платок.

— Это жена человека подозрительного и хитрого, — вывел он. — Инициалов нет.

У меня словно камень с души свалился, и я выпил залпом два стакана воды. Холмс понюхал платок сам, а потом, поднеся его к моему носу, спросил:

— Чем пахнет?

От платка разило духами «Конго», да так нещадно, что кулика двухнедельной выдержки, которого нам подавали, можно было вполне принять за голубя. Да и охота в этот день только открывалась.

— Чем пахнет? — промямлил я.

К счастью, Холмс никогда не слушает собеседника. Задавая вопрос, он сам для себя формулирует ответ.

— Лично я, — рассудил он, — не чувствую никакого запаха. Следовательно, он пахнет духами, к которым я привык. Скажем, «Конго»: ими душится моя жена.

Если вы еще не прошли сквозь огонь, воду и медные трубы, вам не понять, какие муки претерпевал я в эти минуты. В наступившей тишине я ощутил, как столб воздуха, давящего мне на плечи, стал вдвое тяжелей. Я склонился над тарелкой в надежде пробудить у себя аппетит. Шерлок тем временем продолжал меня изучать.

— Волос, — промолвил он.

Заглянув в его тарелку, я попытался возразить:

— Это не волос. Это, скорее всего, порей.

Вместо ответа он привстал, протянул ко мне руку, двумя пальцами — большим и указательным — подцепил на моем воротнике и предъявил мне мягкую шелковистую золотую ниточку, иначе говоря, волос, из тех, что так хорошо смотрятся на плече возлюбленного, когда к нему припадает женская головка.

— Ну, — протянул он, — что это?

— Это... — сколько ни старался я придать голосу безразличие, ответ прозвучал вызывающе: — Это, как вы изволили заметить, волос!

Он положил его на белую скатерть. Я изо всех сил чихнул в сторону волоса, надеясь, что мой погруженный в задумчивость палач объяснит этот чих сквозняком. Волос приподнялся, извиваясь, точно змея на хвосте, однако со стола, паршивец, не слетел.

— Чихните еще раз, — скомандовал Холмс, сразу же разгадав мой маневр.