На Вороньей Горе и западнее. Батарея "А"-"Аврора" (СИ)

С волнением я ждала своего первого больного. Кто он будет? Первый больной у врача запоминается на всю жизнь. Я мысленно вела разговор с больным, мысленно задавала ему вопросы. Вспоминала своих профессоров, как они расспрашивали больных и задавали им вопросы. Внушала себе, что с больным следует быть уверенной в себе, спокойной, не растеряться. Неуверенность врача плохо действует на больного. Внушала себе не улыбаться, но при виде таких интересных моряков, сдержусь ли? И если нет, то что они могут подумать обо мне?

Со всеми этими мыслями я не заметила, как прошёл час времени, а больных все не было. Второй час тянулся медленнее, а больных все не было. Я стала волноваться. почему не идут больные? Видимо мой вид не внушает доверия? Так с 8 до 10, отведённые два часа на приём прошли в ожидании, но никто не пришёл. В журнале не было сделано ни одной записи. Мне стало грустно, полевые цветы, стоящие на столе, показались вялыми.

В ожидании больных прошёл и второй день приёма, то же никто не пришёл. Я переживала и думала-значит точно, что я не понравилась морякам. Я вспоминала свою практику во время учёбы, которую проходила в учебном отряде подплава им. Кирова, там на приём краснофлотцы приходили взводами, в основном здоровые, потом, как выяснялось, приходили из-за любопытства посмотреть на молодого врача, поговорить, а здесь даже любопытных не было... На третий день моего приёма пришёл командир батареи ст. л-нт Иванов Д.Н. Я его увидала в окно, он быстро шагал, лицо его мне показалось мрачным. Вошёл нахмуренный, явно недовольный. "Дмитрии Николаевич, Вы заболели?" - был мол вопрос к нему. "Нет, я здоров. Я пришёл выяснить, кто к вам приходит лечиться? Как только издал приказ о приёме врача, так половина краснофлотцев заболело. Просят увольнительные у командиров и идут к врачу". "Дмитрии Николаевич, но ко мне на приём никто не приходил. Третий день жду больных, а их нет. Посмотрите - журнал для регистрации больных чистый, в него не одном фамилии не вписано". Я смотрела на командира ничего не понимая. А он стоял, что-то думая, потом улыбнулся, сказав мне "понятно", и быстро вышел. На следующий день, на докладе у командира, он мне сказал: "я видоизменил приказ о приёме больных. В вашей санчасти производить приёма больных не будете, не будете терять время на ожидание. Если кто и заболеет, то будете ходить к больному на пушку. Велосипед у вас есть, к тому же у нас все здоровые и вызовы будут единичные. Это вызвано обстановкой и моим приказом, запрещающим краснофлотцам отлучаться с орудий, и они не будут отпускаться без моего разрешения никуда".

Командир был строг, и напоминал рассерженного учителя. Позже мне стало известно, что многие краснофлотцы брали увольнительные к врачу, но до санчасти не доходили, слишком большие преграды они встречали на своём пути, которые не могли преодолеть - этими преградами были женщины-окопницы, в основном молодые девушки студентки ленинградских техникумов и вузов. В районе позиций нашей батареи проводились оборонные работы. Рылись противотанковые рвы и окопы. Часто проходя мимо них, я видела, как они энергично работали лопатами и домами, от чего их нежные руки покрывались кровавыми мозолями и не раз мне приходилось давать им перевязочный материал и оказывать медицинскую помощь. Наши моряки видели работающих женщин, ежедневно, со всех орудии, так как эти рвы в основном огибали все маши позиции.

Наши моряки и раньше, в свободное время, ходили в расположение женщин и видели, какую трудную и тяжёлую работу они выполняют. Они ходили туда не только для знакомства и разговоров с молодыми девушками, но и для того, чтобы помочь им в их работе. Моряки не могли равнодушно смотреть на этот изнуряющий труд женщин, вот почему был дан приказ больных смотреть на пушках, что бы они не ходили этот непреодолимый многокилометровый путь до санчасти. Но я убедилась позже, что и этот приказ командира не был им преградой для встречи с женщинами. Они нашли путь под другим предлогом: наши пушки и палатки, а также все тропинки тщательно маскировались ветками и травой. А растущую рядом зелень врывать не разрешалось в целях соблюдения маскировки. За зеленью моряки ходили в лес, тратили на это много времени. Тогда девушки решили им заранее заготавливать ветки, а моряки помогали им работать на траншеях и уходили с заготовленной зеленью.

Маскировка наших орудий и траншей была настолько хорошей, что трудно было определить наше расположение даже на близком расстоянии. Такая маскировка спасала нас от вражеских бомбёжек. Несмотря на массированные налёты, пока не было ни одного прямого попадания бомб.