На восходе луны

Андрей мог сколько угодно убеждать себя в том, что хочет лишь покоя, из-за которого и отдает предпочтение Вике. На самом деле причина была иная. Или, наоборот, никакая не иная, а все та же — та же, что и четыре года назад. Он боялся, он безумно боялся, что кто-нибудь посторонний, хотя бы одна только Маринка, поймет, что он в нее влюблен, как мальчишка. Ведь он так надеялся, что четыре года не минули бесследно, что наверняка его чувства к той наивной девочке существенно подостыли, да и девочка уже совсем другая и совсем уж не наивная, а стало быть… Надеялся — клин клином вышибают, вот и думал, когда шел к Маринке, что он лишь убедится, что той, маленькой, Маринки уже давно нет, а стало быть, и опасаться ему больше абсолютно нечего, и можно наконец расслабиться после четырех-то лет страданий…

Страданий? Да, страданий! Ведь ни на день, ни на миг не забывал ту юную дурочку, перевернувшую его душу! Не забывал ни ее наивных глаз, ни ее восхищенного возгласа 'Андрюша!', ни своей коварной подлости. Ведь пошел к ней лишь для того, чтобы доказать себе: нету у него нынче повода для страданий, нету! Маринка стала такая же, как и все окружающие бабы, циничная и легкодоступная. Впрочем, она и раньше была легкодоступной, а вот циничной не стала даже со временем.

Шел для того, чтобы понять, что давным-давно разлюбил, что давным-давно равнодушен к Маринкиным чарам. А убедился в обратном. Оказывается, он до сих пор в буквальном смысле слова сходит с ума от того, как она произносит его имя. И теперь еще, спустя бесконечно долгих четыре года, совершенно невинное на первый взгляд прикосновение к ее руке вводит его в состояние эйфории и непозволительной релаксации. Потураев, такой закаленный и недоступный всем этим женским уловкам, буквально тает и превращается в тряпку рядом с Маринкой.

Нет-нет, с такими экспериментами нужно заканчивать, все это может очень плачевно для него закончиться. Ну к чему, скажите, хорошему его могут привести столь возвышенные чувства и мысли? Только к тем же детским насмешкам. Ведь он счастлив рядом с Маринкой, как клинический дурак в последней стадии идиотизма! И только еще больший дурак может этого не заметить.

А разве настоящий мужчина может демонстрировать слабость и зависимость от кого бы то ни было? И какой же он после этого настоящий мужчина?! Нет, нет… Он все еще дико боялся насмешливых взглядов: 'Слабак, слюнтяй, подкаблучник!' Детский страх все еще сидел в нем. Он не отдавал себе в этом отчета, он просто упорно твердил себе, что любовь — это стыдно, любовь — яд, от нее нужно бежать, как от чумы. И по-прежнему верил, что на любви ничего нельзя построить: любовь — разрушительница мира.

Когда придет время жениться, он, как и запланировал, женится на Любе. Только она станет ему хорошей женой. И только ей он сможет стать хорошим мужем, ведь он не испытывает к ней ровным счетом никаких чувств, и именно это, по его твердым убеждениям, подтверждало правильность гипотезы. Только с ней он сможет иметь ровные супружеские отношения, только с ней он сможет воспитать будущих детей в нормальной обстановке: в обстановке дружбы и доверия, а никак не ревности и подозрительности, которые непременно должны сопровождать всех влюбленных. А поэтому — прости, Маринка, ты самая замечательная женщина на свете, но ты до сих пор, несмотря на все старания, все та же наивная девочка из их общего прошлого. А остаться с той замечательной девочкой Андрей никак не может себе позволить.

'Прости, Маринка, прости. Но я никогда больше не приду в этот дом'.

Глава 14

Его прощание больно обожгло. За что?! Почему?! Ведь все было так замечательно. За что, Андрюша?! Было нестерпимо больно и обидно, но Марина не плакала. О, она к своим двадцати годам была уже хорошо закалена жизнью и несправедливостью. Нет, она была хорошо закалена Андрюшей.

Марина свернулась калачиком, укрылась пледом и лежала так целый день. Забыты были лекции, забыта была подготовка к сессии. Андрюша снова предал ее. 'Позвоню'. Как же, позвонит он! Разве что еще через четыре года. Да и то вряд ли. А если позвонит? Вряд ли, но если все-таки он позвонит? Неважно даже, сейчас или еще через четыре года. Что она тогда сделает, как отреагирует? Сделает вид, что ничего не было, не было этого убийственного прощания: 'Я больше не приду в этот дом'? В очередной раз простит? Ну зачем, зачем же он ее ожидал около университета, если заранее знал, что это опять всего лишь разовое свидание? Зачем несколько часов, как мальчишка, торчал в парадном, проверяя, ждет ли Марина на самом деле гостя или это была всего лишь отговорка? И зачем, зачем она снова, как четыре года назад, бросилась в его объятия?! Зачем?!!