На восточном порубежье

— Я слышал о тебе как о смелом войне, а сейчас вижу что ты быстр как олень, — кивнул тойон. — Но почему ты один?

— У меня были плохие работники, и волки угнали стадо. Вот уже столько дней, — чукча поднял обе руки вверх растопырив пальцы, — я ищу своих олений. У черных камней встретил много русских бородатых тангы. На них одеты железные шапки и панцири, а в сонях лежат луки метающие гром и огонь.

— Можешь ли ты сказать сколько их? — тревожно спросил Холодный Ветер.

Кричащий высыпал перед тойоном из кожаного мешка камни.

— Бородатых тангы, сколько камней, а каждый камень количество пальцев на руках, — гордо произнес чукча. — С ними коряки таким же числом.

— Врагов сильно много, — после томительных и бесплодных расчетов произнес тойон. — Я поведу своих людей на север к побережью, в землю тойона Кивающего Головой. Сейчас не время для праздников. А вы лучшие из лучших бегите в свои стойбища и передайте сильным людям, что идут тангы большим числом. Они хотят убить всех чукоч и забрать наших олений и женщин. Пускай все чукотские семьи кочуют к Полярному морю. Там будет сражение.

Тундра, этот сонный промороженный край, приходил в движение. Скоро не осталось ни одного стойбища куда не достигла весть о войне. Нарушая все вековые законы кочевой жизни, чукчи пошли к побережью. Их уверенность в победе была велика. Не было причин сомневаться в собственной силе. Старики, коим уже доводилось в дальних походах сталкиваться с огневыми тангы, рассказывали молодым чукчам о страшном оружии бородатых железных воинов.

— Их луки мечут огненные стрелы на много шагов, и с легкостью пробивают куяки из кожи лахтака. Даже железные и костяные доспехи не дают спасения.

Но лишь смеялись над ними молодые воины.

— Тангы сами принесли головы, и костями будут белеть в тундре. Мы даже не будем стрелять в них из луков и колоть копьями. Нас много, переловим их как олений ременными чаутами. Трупы тангы будут поедать медведи, волки и лисицы, а огненные луки, железные одежды, ножи получим в добычу.

Все готовились к войне.

6

Тундра. Тоже время. Где-то между реками Большой и Малый Анюй Между тем, не ведая о последних событиях, небольшой отряд служилых казаков, волею Императрицы Анны Иоанновны по казенной потребности пересекал тундру. Их путь лежал на Анадырь из Нижне — Колымского острога.

Оба Анюя впадают в Колыму с правой стороны. Обе эти реки, от устья вверх, имеют направления прямо к Анадырю. Если случись ехать с Калымы не знающему тракта, то ему стоит поворотить на тот или другой Анюй, и по ним вверх в аккурат попадещь на Анадырь.

Кроме срочной почты для капитана Павлуцкого, им, указом Сибирского губернатора, было предписано доставить в острог некоего ссыльного кандальника, уличенного в государевой измене. Срочность и секретность поручения была наивысшей. Вот и спешили казаки, изо всех сил погоняя собачьи упряжки.

Этим кандальником был наш старый знакомый, бывший поручик лейб-гвардии, красавец и возлюбленный цесаревны Елизаветы, Алексей Шубин. Ныне государственный преступник, следующий в пожизненную ссылку под новым именем Александра Шендеры в самый удаленный угол Российской империи.

Все что с ним приключилось за последний год, не укладывалось в голове. Любовь, арест, заключение, допросы, то были события полные красоты, и романтики. События достойные самого яркого пера итальянского романиста. Но потом все померкло, и происходящее стало калейдоскопом из черных и серых красок, непонятных, и пугающих.

Приговор — государственная измена, и пожизненная ссылка в Сибирь, прозвучал как выстрел. С того момента и началась эта бесконечная дорога в никуда.

Первой целью был Тобольск. Дорогой с ним ни кто не разговаривал, на то был особый указ Императрицы. Закованный в кандалы, лежа в санях, Алексей все выглядывал из под овчины, и смотрел в след убегающим верстам надеясь увидеть верхового курьера, что доставит указ о помиловании. Но чуда не случилось. Изменчивая фортуна отвернулась на этот раз. Видимо увлеклась другим баловнем судьбы.

В Тобольске все его чурались как прокаженного, а губернатор даже не соизволил принять прошение и лишь указал следующий пункт назначения, Якутск.

— Где то я раньше слышал про этот острог? — подумалось тогда Шубину.

За Тобольском сибирская вольница дала знать о себе. Алексея расковали за ненадобностью. И то право куда бежать, а в кандалах спрос великий? Да и хлопот с арестантом поменее будет.

Версты продолжали бежать бесконечной чередой. Редкие остроги, зимовья, ямщицкие ямы, не оставляли в памяти и следа. Все более сумрак охватывал сознание. И будто вторя ему, зимние ночи становились все длиннее и длиннее, пока не захватили все временное пространство.

Жизнь Алексея и полярная ночь стали едины. Он даже дивился, когда рядом протекало подобие жизни, и слышался смех. Казалось что все растворяется в этой необозримой и бесконечной дали. Просторные избы превратились в мелкие полуземлянки, русские сани, запряженные тройкой коней, в небольшие нарты с оленьей или собачьей упряжкой.