На все четыре стороны

Само название было дано стране греками и означает «загорелый народ». Другое ее имя, Абиссиния, арабского происхождения и означает «смешанный народ». Эфиопия – это хаотический конгломерат соперничающих городов и кочевых племен, древний, как само время. Здесь есть христиане, которые делают своим детям обрезание, и кочевники-анимисты, которые кастрируют других людей. На севере есть отшельники, которые десятилетиями живут в пещерах, на юге – солнцепоклонники, которые носят металлические парики и протыкают себе губы терракотовыми пластинками. Здесь находится одна из самых старых в мире церквей, вытесанная из цельной скалы, и третий по значению священный город ислама. Здесь обитают 64 миллиона человек, пользующиеся 86 различными языками, не считая сотен диалектов. Официальный язык – амхарский, один из языков с самой ранней письменностью и единственный фонетический, на котором вначале читали справа налево, потом еще экзотичнее – в обоих направлениях, двигаясь зигзагами, как пахарь по полю, а теперь читают слева направо.

В Эфиопии все не вполне такое, каким выглядит. Вы верите только половине того, что слышите, причем правдой обычно оказывается другая половина. Эфиопия уничтожает разницу между фактом и мифом – со странностями тут сталкиваешься на каждом шагу. Именно здесь якобы хранится истинный Ковчег Завета и подлинный Крест. В году здесь тринадцать месяцев, благодаря чему у немногих счастливцев нет своего знака зодиака. Двенадцатичасовой эфиопский день начинается на рассвете, так что наши семь часов – это по-местному только час утра. Назначая встречи, люди нередко забывают об этом, и опоздания на шесть часов здесь в порядке вещей – хотя это, конечно, пустяк по сравнению с тем, что большинство из нас пытается обогнать время года этак на три. Эфиопия до сих пор пользуется юлианским календарем – они еще и не думали, как будут справлять миллениум. Куда там, если они даже двадцатое столетие еще не разменяли! Эфиопия – родина кофе. Здесь берет начало Голубой Нил. В Эфиопии выращивают тефф – злак, который никого больше не привлекает; из него пекут сырой дрожжевой хлеб, смахивающий на гибрид требухи с серой пенорезиной. Его скатывают на манер фланелевых салфеток в рейсовых самолетах.

Но особенно важно и удивительно то, что Эфиопия единственная африканская страна, которая никогда не была европейской колонией. Ее границы определились не в результате ленивых препирательств между чиновниками в Лондоне, Париже или Брюсселе – их высекли копьем и зазубренным мечом грозные воины. Еще одним поводом для гордости эфиопам, да и всем африканцам, служит то, что этой стране принадлежит единственная африканская армия, которая наголову разбила европейскую (в битве при Адуа в 1896 году). Причем не только единственная, но и первая со времен Ганнибала. И победила она, по странному совпадению, тоже итальянцев. И наконец – что, пожалуй, чуднее всего, – здесь чрезвычайно много людей, одна ноздря у которых заткнута тампончиком из тонкой бумаги.

Аддис-Абеба (что означает «новый цветок») возлежит на группе холмов, словно гнилой венок, окруженный, в свою очередь, внушительным полукольцом гор Энтото. Построенный у горячих источников, этот город относительно современен – ему чуть больше сотни лет. Кроме того, он находится в 8000 футов над уровнем моря, так что каждый лестничный пролет становится упражнением для сердечной мышцы (кстати, все эфиопы – отличные бегуны на средние дистанции). Город щедро, всеобъемлюще лишен даже малейшей крохи красоты, но в нем есть своеобразное отталкивающее обаяние. Он густ и зловонно-кипуч – этакое диккенсовское варево, замешанное на черном материале. Можжевеловые леса, некогда затенявшие его улицы, давным-давно порублены на дрова. Их заменили привезенные от антиподов эвкалипты, которые пьют, как австралийцы, и мало на что годны – разве только любоваться ими да жечь. Каждый вечер нестройные колонны согбенных пожилых леди тащат с холмов гигантские дровяные вязанки. Их носят женщины, потому что для ослов они чересчур огромны и тяжелы.