На все четыре стороны

Наверху, в гримерке, Клариссу готовят к съемкам первой сцены. По сценарию мне требуется девушка-вьетнамка. Кларисса наполовину мексиканка – сойдет, а еще она очень молода и страшно нервничает. Я пытаюсь поговорить с ней о необходимости вжиться в образ и системе Станиславского.

«Вы хоть сценарий-то читали?» – «Да». Она настолько плохая актриса, что не может убедительно соврать даже односложным ответом. Для нее это всего лишь второй фильм, и она смертельно боится, что знакомые ее узнают, поэтому ей пришлось выдать парик. К несчастью, эта искусственная прическа в точности того же цвета, формы и длины, что и ее собственные волосы (Кларисса не слишком сообразительна). «Все будет хорошо, – говорю я. – Отлично выглядите». Она благодарно улыбается, доказывая этим, что я превосхожу ее в актерском мастерстве. У нее есть все основания для беспокойства. Ей предстоит сцена с Роном Джереми, которого она никогда раньше не видела.

Рон Джереми – бог, в этом нет никаких сомнений. Он – самая знаменитая в Америке порнозвезда среди мужчин, и он ужасен. Отчаянно, откровенно, отталкивающе безобразен. Толстый, низенький, почти лысый – сырой, вялый, волосатый мусорный бак с сальными усиками в богемном стиле. Рон – Мики Руни порнографического бизнеса. Он крутится в нем с момента изобретения непристойных открыток и успел поиметь всех. Рона все любят. Он забавный и к тому же неплохой актер. Но вот беда: никто больше не хочет ему давать. Клариссе приплатили лишних двести баксов, чтобы она не капризничала.

Вскоре появляется и он сам, в замурзанной бордовой футболке и шортах, которые тоже его не красят.

«Поздравляю! – кричит он. – Шикарный сценарий!»

«Не обращай внимания, – шепчет мне Майк, продюсер. – Он всегда так говорит».

Рон хочет обсудить свой образ. Он наизусть знает роль и относится ко всему очень серьезно. «Знаете, я же снимался в обычных драмах. И в Англии работал. Два раза вставлял Руби Вакс[36]». Ух ты! На свете не много людей, которые могли бы сказать то же самое. «Слушайте, я тут прихватил кое-какие костюмчики. Гляньте, как они вам». Он достает пластиковый пакет с тремя заляпанными футболками и тремя парами шорт – все это мало чем отличается от тех мерзких шмоток, которые он уже на себя нацепил.

У меня случается первый за сегодня приступ истерического смеха.

На съемках сразу начинаются проблемы. Увидев Рона, Кларисса деревенеет, как доска. Больше на площадке нет предмета, о котором можно было бы сказать то же самое. У Рона упорно не встает – а ведь когда-то он был знаменит тем, что мог сделать минет самому себе, кончить по сигналу и попасть в ноздрю с пяти шагов. Он вынужден прибегнуть к так называемой мертвой хватке кун-фу – сильно сжать пенис у основания, чтобы предотвратить отлив крови. Кларисса в панике.

«Минуточку», – пыхтит Рон. Гюнтер, спец по видеотехнике, ворчит: «Это самое противное слово, которое можно услышать на съемочной площадке. Синоним временной импотенции». В итоге сцену урезают до «лицевой», то есть Рон кончает Клариссе на щеку. Это малоприятно и совсем неэротично – в общем, не слишком удачный старт. Я выхожу за Клариссой следом на солнышко. «Ну как вы?» – спрашиваю. Она отвечает, что все хорошо: она благодарна за деньги, но сомневается, что когда-нибудь сможет сделать это снова.

Способность добиться эрекции и сохранить ее «по заказу» – вещь труднопредставимая, но на ней держится весь порнокинематограф. Этой способностью обладают считаные единицы. Многие думают, что им это под силу, но среди актеров лишь около двадцати пяти мужчин, работающих регулярно. Виагра постепенно меняет ситуацию, но если у человека есть хоть капля профессиональной гордости, он никогда не признается, что не может обойтись без нее.