На все четыре стороны

У меня бзик – путешествовать налегке, так что перед выездом я стараюсь не забивать себе голову. Я никогда не выясняю ничего заранее. Я знаю, что так делать не положено. Теория рекомендует собрать побольше стартового материала, переговорить со знатоками, как следует полазить по Всемирной паутине. Что ж, я пробовал следовать этим рекомендациям – я вел себя как прилежный и профессиональный репортер, а в результате прибывал на место с мысленным списком вещей, которые необходимо увидеть, и гигантским грузом предубеждений. Я невольно начинал искать то, о чем мне рассказывали. Конечно, никто не в силах избавиться от того, что ему уже известно. Все мы путешествуем с предрассудками. Я тоже не могу сделать из себя палимпсест. Но я не хочу добавлять заметки и выводы других людей к своим собственным. Если честно, я очень ценю свои предрассудки – это мнения, основанные на долгом жизненном опыте. Но вот что странно: чем больше я путешествую, тем меньше у меня остается уверенности в чем бы то ни было. Чем больше я вижу, тем меньше знаю. Как правило, я пишу о впечатлениях и хочу, чтобы они были максимально яркими и непосредственными.

Прибыв на место, я готов говорить с кем угодно, как назойливый двухлетний ребенок. Это старое журналистское клише – «по словам моего таксиста» – потому и превратилось в клише, что таксисты всегда в курсе уличной жизни. Я пишу только о том, что лежит на поверхности. Мои коллеги часто увлекаются раскопками, игнорируя то, что находится у них перед глазами, или не доверяя ему. В итоге получается картина, увиденная из норы. Например, в Индии я написал большой очерк о Тадж-Махале. Очень многие туристы и знатоки этой страны советуют предпочесть Таджу какую-нибудь другую, менее известную достопримечательность, поскольку он до того привычен и доступен, что якобы потерял всякую культурную и символическую ценность, став пустым китчем. Все это вранье, потому что Тадж ошеломляюще красив. Он популярен – потому что великолепен. Очень легко поддаться влиянию тех, кто с апломбом высказывает свои грошовые суждения или напечатался раньше вас, но нельзя забывать главную заповедь журналиста, пишущего от первого лица: ваше мнение важнее всех остальных.

Еще одна нестандартная черта моего стиля работы заключается в том, что я не люблю путешествовать подолгу. Первые впечатления – самые дорогие. Существует оптимальное время поездки (и оно зависит от места), но рано или поздно обязательно наступает день, когда я начинаю вымарывать, а не добавлять. Лучше всего мне работается, когда я чувствую себя заблудившимся, растерянным, – тогда восприятие обостряется, я четче вижу и слышу. На новом месте очень скоро начинаешь пускать корешки: завтракать в одном и том же кафе, кивать знакомым официантам, понимать дорожные знаки и плакаты, переставать удивляться тому, какие странные здесь лампы, или как чудно люди прочищают носы, или как необычно пахнет на улице. Но привычка – это еще не мудрость. Наоборот, она часто ведет к умышленной близорукости – поезжайте в ЮАР и поговорите в Йоханнесбурге с белыми, которые там живут, и вам станет ясно, как мало вы понимаете при всех своих знаниях. Время отнюдь не помогает человеку видеть лучше или глубже, оно не повысит вашей проницательности; тут все зависит только от ваших желаний и приоритетов. Приехав куда-то, я стараюсь не говорить с тамошними иностранными корреспондентами, потому что у нас с ними разные задачи. Они объясняют события, а я обычно веду речь о том, что находится между событиями. Они заняты движением, я – цветом.

Отправляясь за материалом, я не беру с собой ни фотоаппарата, ни блокнота. Я ничего не записываю по дороге, потому что это меня только отвлекает. Вместо того чтобы помогать, заметки начинают диктовать; вы полагаетесь на них, а не на то, что видите и слышите. Однако я собираю разную макулатуру – карты, меню, билетики, газеты (даже если не могу их прочесть), обертки от еды, туристические буклеты, квитанции. Я всегда возвращаюсь с полной сумкой такого хлама. Писать я сажусь не сразу – выжидаю, пока не уляжется пестрая сутолока у меня в голове. На это уходит неделя-другая, а то и месяц. Я верю, что моя память сама отфильтрует нужное. А еще я стараюсь побольше говорить о тех краях, где побывал. Превращаю свои впечатления в истории, описания и анекдоты, повторяю их, смотрю, как люди на них реагируют, и это дает мне как бы арматуру для очерка. Этот период, где все держится на доверии к памяти, самый трудный. Что если я поеду, увижу, вернусь да и позабуду что-нибудь важное? Мне остается лишь верить, что я ничего не растеряю, что когда я протяну руку за иллюстрацией, она окажется на месте.