На всех фронтах

Слева, совсем недалеко, раздались две короткие автоматные очереди. В нескольких шагах впереди на мостовой мелькнули дымки рикошетов. Крысанов выдернул из-за спины автомат.

— Не стрелять! — предупредил Батов и, оглянувшись, увидел в руке Гециса трепещущий белый платок. Заметив сердитый взгляд офицера, тот торопливо засунул платок в карман.

Наконец показался угол площади. Батов осадил коня, приказал товарищам привести себя в порядок.

На площади, как только всадники выехали из-за угла, произошло движение. Старший офицер подал команду — ряды выровнялись, каре застыло. Древки знамен замерли, полотнища чуть шевелятся от ветра. Парламентеры подъехали шагом в ряд. Наступила торжественная тишина.

От строя отделился седой, еще стройный, но с дряблым лицом полковник. Он пошел к Батову строевым шагом, смешно напружиниваясь, вскинул руку под козырек фуражки с высокой тульей и, не дойдя до парламентеров добрый десяток шагов, начал докладывать.

Батов на секунду растерялся: отвечать или не отвечать на приветствие фашистского полковника? Как в этом случае должен поступить парламентер? Но рука, будто сама собой, повинуясь воинским правилам, поднялась к виску. Сверху глядя на полковника, Батов слушал доклад, показавшийся ему очень длинным.

Гецис добросовестно переводил:

— Юнкерское училище германской армии в полном составе, н-да, за исключением бежавших — как он выразился — начальника училища, двух офицеров и четырех юнкеров, сдается на волю и милость победителя.

Батов опустив руку, спросил:

— Какие войска, кроме училища, находятся в городе?

— Никаких войск в городе больше нет.

— Предлагаю лично связаться с нашим командованием.

Батов приказал Гецису спешиться и отдать коня полковнику. Один из офицеров выскочил из передней шеренги, чтобы помочь полковнику сесть на лошадь, но тот досадливо отстранил офицера и не по годам легко вскочил в седло.

Сопровождать немецкого полковника к Уралову Батов послал Крысанова. Солдат было взял автомат на изготовку, но, увидев осуждающий взгляд взводного, неловко поправил ремень автомата и опустил его на грудь.

— Тебе приказано со-про-вож-дать, а не конвоировать полковника, — строго сказал Батов. — Понятно?

— По-онятно, — протянул Крысанов. — Его пришибут дорогой-то, а мне отвечать за него?

— Переведи ему, — сказал Батов Редису, кивнув головой на полковника, — что дорога небезопасна, нас обстреляли.

Гецис перевел это и добавил, где и как обстреляли.

Полковник обратился к своим офицерам, и человек десять с пистолетами бросились прочесывать улицу.

— Ну, ком, ком! — пытался объясниться Крысанов на понятном полковнику языке, и кивнул головой в сторону улицы, по которой предстояло им ехать, и по-русски добавил: — Поехали, говорю, нечего тут прохлаждаться-то!

Полковник прекрасно понял его, и они шагом тронулись.

Батов не мог положиться на эту мирную тишину, довериться ей. Впервые пришлось ему находиться среди такого количества врагов, не желающих воевать. Он спрыгнул с седла, отошел к зданию училища.

Офицер, только что пытавшийся помочь своему полковнику, завел разговор с Гецисом…

— Товарищ младший лейтенант, они спрашивают, м-м, что их ожидает с приходом нашего полка? — спросил Гецис и сам же предположил: — Я думаю, всем им сохранят жизнь, н-да. Ну, может, возьмут в плен…

— Ни черта их не ожидает, — сердито бросил Батов, — кроме вольной воли. Кто сейчас возиться с ними станет!

Он прошел к воротам училища, привязал коня за железную решетку и сел на невысокую мраморную тумбу, с которой был сброшен бюст Гитлера, валявшийся тут же, под парапетом ограды.

Ряды и шеренги в каре постепенно перепутались, юнкера оживленно заговорили, заспорили.

У ворот появился пожилой немец в смятой старенькой кепке и черном рабочем пиджаке. Немец обошел вокруг коня, погладил его по крупу, потом звонко хлопнул по седлу и что-то сказал Батову.

Пришлось позвать Гециса.

— Чего он толкует?

— Н-да. Он говорит, что лошадка у вас неплохая, а седло для офицера такой победоносной армии, как он выразился, не годится.

Седло действительно было старое, облезлое. В нескольких местах обшивка протерлась до дыр.

— До конца войны недолго, — безразлично ответил Батов, — дотерпит.

— Зачем дожидаться конца войны, — удивился немец, когда седла вот здесь, рядом!

Он, оказывается, работал дворником в этом училище и знает, где что хранится.

— На чердаке вот этого здания целый склад новеньких седел и всякого обмундирования. Немецкой армии ничего не надо. Ее нет!

Последние слова Батов хорошо понял и без переводчика, а узнав о складе седел, заинтересовался. Он еще раздумывал, сходить ли посмотреть, или доложить командиру полка, а там и без него разберутся, но дворник настойчиво звал его за собой. Батов пошел за ним.

Вестибюль. Коридоры. Распахнутые двери учебных классов. Гулкая пустота и тишина.

— Вот здесь, здесь! — показывает немец на лестницу.

Батов не торопясь полез по крутой широкой лестнице вверх, а немец вернулся во двор.