На всю жизнь и после (СИ)

Наконец-то он нашёл фаворитку сегодняшнего дня — она была в чёрных туфлях спортивного стиля и обтягивающих джинсах, — а выше его глаза пока не поднялись. Соблазнительные, широкие округлости бёдер незнакомки приковали к себе всё внимание юноши. Пока Борис нагло пялился на неё, он заметил, что, стоя спереди, всё равно видит её мягкое место. Девушка уже была достаточно близко, чтобы поймать его похотливый взгляд, но юноша, повинуясь инстинктам, резко перевёл глаза на её лицо — это оказалась Ирина. Она шла прямо на него, легко улыбалась и лучилась жизнерадостным настроением. У него не было сомнений, что Ирина рада его видеть и поэтому ускорила шаг, но всё же не ослаблял свою настороженность.

— Приветик, Борис! — она помахала белёсой ладонью и ещё шире улыбнулась. — По делам идёшь? Виктор опять послал куда-то?

— А, нет. Я отпросился и просто гуляю.

— Понятно. А я попросила на сегодня отгул, договорились с подружками посидеть в кафе.

— Ты тоже без выходных работаешь?

— Вроде того. Консуэла позволяет брать отгулы иногда. Она и так хорошо справляется, даже когда одна.

— Да, она такая.

Ирина ничего не ответила, а только скрестила в замок ладони за спиной и, игриво покачиваясь, приблизилась к нему. Казалось, что ещё полшага вперёд закончатся поцелуем. Борис смотрел в её тёмно-карие глаза; его безразличие могло напугать какую-нибудь обычную девушку и оставить осадок от такой встречи, но Ирина — другое дело. Выше пояса на ней был белый джемпер и короткая тёмно-коричневая кожаная курточка. Целый год она отращивала свои угольно-чёрные волосы, и теперь у неё было симпатичное каре, которое доставало только до середины шеи.

Вдруг лицо Ирины резко стало сосредоточенным, и она принялась осматривать шеренгу магазинчиков справа. Её взгляд остановился, она схватила Бориса за руку и потащила в переулок, который был в десяти метрах от них. Он не сопротивлялся, даже бежал с той же скоростью. Она затащила его достаточно далеко вглубь переулка и, будто швыряя молот, припечатала к кирпичной стенке. Юноша напряг все мышцы, поэтому ударился только спиной, он не растерялся и материализовал в левой руке пистолет-электрошокер. Ирина не дала его применить и даже поднять руку, она прижалась к Борису всем телом, уперев ладони в холодную и влажную стену. Он смотрел перед собой, чувствовал её частое дыхание, прикосновение маленькой груди, которая гладила его в районе диафрагмы. Ирина прятала своё лицо от Бориса и всё сильнее жалась к нему. Он продолжал держать в руке шокер, ожидая развития событий.

Ирина отпрянула и посмотрела на него так скверно, будто сейчас плюнет ему в лицо, сорвалась и убежала обратно в сторону тротуара. Борис проводил её взглядом, в этот раз он смотрел ей за плечо. Он ни о чём не думал. Как только Ирина скрылась за поворотом, он вернул шокер на место и отошёл от стены.

— Их, похоже, всех учат быть странными, — сказал Борис самому себе.

Но на его слова ответил зефирный голосок:

— Ух, я была в предвкушении любовной сцены. Борис, могли бы проявить участие, она однозначно разозлилась из-за того, что вы стояли столбом.

— Что-то ты стала остра на язык.

Змейка сползла ему на грудь и показала свой красный раздвоенный язык и, вернув его на место, сказала:

— Видите, он у меня и так острый.

— Да, я не сомневался, но сейчас меня больше интересует, что сейчас произошло и что у неё на душе. Она однозначно что-то задумала.

— Вам не кажется, что у вас развивается паранойя?

— Не кажется. С ними я стал самым настоящим параноиком.

Борис зашёл в свою квартиру и сразу почувствовал запах испарины и шампуня с экстрактом трав, которые доносилась из ванной. Телевизор не гремел на всю квартиру, поэтому он, предварительно разувшись, — туфли он снял руками, — решил заглянуть к бабушке. Она спала, но лицо её было очень беспокойным, будто застыло искривлённое болью.

— Как так-то, а? То нифига, то дофига, — прошептал Борис и ушёл в свою комнату.

Одежду мокрую от пота он снял и повесил на вешалку. В его комнате за год ничего не изменилось: всё тот же ремонт, всё те же шкафы, занимающие существенную долю от площади помещения, и всё те же картины на стенах — новых Борис не писал, потому что творчества хватало на работе. Он мягко присел на краешек кровати, а затем прилёг на неё с той же мягкостью. На нём кроме чёрных трусов с тёмно-синими узорами турецких перцев ничего не было. Юноша расслабился, но его рельефная мускулатура всё равно чертила на его теле точёный орнамент. Он снял браслет с руки, положил его на грудь и повернул голову правее в сторону двери; если бабушка откроет её, он даже не вздрогнет от испуга, а со скоростью броска кобры наденет кожаный бублик на запястье.