На выдохе сна

– Не могу сказать, чтобы я так уж сильно переживал его смерть. Молод был еще да глуп. Это, повзрослев, мы начинаем иначе относиться к смерти близких, по-другому ее чувствовать и больше страдать. А пока мы молоды, так это не чувствуется. Вот и его смерть я перенес относительно легко. Только иногда вспоминал его. А потом, на войне, я вдруг стал часто о нем думать. Конечно, и война другая и все другое, но все же… Стал жалеть, что мало его спрашивал о той войне, о том, как он пережил ее. Вообще стал жалеть о многом, – Глеб поворочался, устраиваясь на раскладушке по-другому, вытянул ноги и продолжил, – Может, я просто повзрослел. А потом он приснился мне. Как будто я бегу по весенней солнечной улице. Небо голубое, зелень вокруг. Стоит такая погода, что просто блеск. И вдруг он мне навстречу попадается. Страшно обрадовался, кричу ему: «Дед! Дед!» А он поворачивается ко мне. Лицо такое светлое, чуть ли не молодое, в глазах радость жизни, весь такой торопится куда-то. «Привет, Глебка! – говорит, – Как жизнь? Все хорошо?» А я стою, и в горле ком слез, понимаю, что я, оказывается, так скучал по нему, что просто слов нет. А что сказать, и не знаю. Стою перед ним дурак дураком. Повторяю: «Дед! Дед!» Он, видимо, все понял, улыбнулся мне так светло, так радостно, по плечу потрепал. «Ладно, Глебка, не горюй, все перемелется. А мне пора, ждут меня. Все, давай, спешу я». И тут же побежал по улице, куда-то скрылся в толпе. А я стою и сдвинуться не могу. И так мне остро его не хватает, и обидно, что у него какие-то свои важные дела, помимо меня, есть, и рад за него, что он весь такой прямо светится от счастья, – Глеб снова замолчал, потом слегка прокашлялся, – Так ты не поверишь, Саша, я потом долго его в толпе искал. Кажется, что вот же он, такой похожий старичок, догоню, а это не он.

Саша благоразумно молчала.

– Так зачем он приходил-то ко мне, как ты думаешь?

– Этого лучше тебя никто понять не сможешь. Он ведь к тебе приходил. Так что твое сердце тебе лучший ответчик.

Глеб кивнул.

– А еще раз мне бабушка приснилась. Было это уже, когда я взрослым стал. Любил ее ну очень сильно. До сих пор по ней скучаю. Бабушка была такая сильная, справедливая, очень ее все знакомые уважали и ценили. Видишь, ее давно нет, а я этим пользуюсь. Вон как в больнице ко мне относятся. Хотя и умерла она давно.

– Людские добрые поступки срока давности не имеют.

– Ну да. В старости она от разных болячек очень сильно сдала. Маленькая такая стала, жалкая, все болело у нее, слышать стала плохо. Смотрела на меня такой извиняющейся улыбкой провинившегося ребенка. А в моем детстве я ее помню властной, сильной, очень уверенной в себе энергичной женщиной. Умерла она тихо. До сих пор жалею, что не был с ней в ее последние часы. Я в это время спокойно спал в постели. И ничего не шевельнулось во мне, ничего не почувствовал. А она тихо, как свечка, в больнице ночью сгасла. Так и не смог я с ней попрощаться. Ни за что себе этого не прощу.

Глеб долго молчал. Саша тоже ничего не говорила. В коридоре послышались шаги. Они на секунду остановились у двери, но потом снова зазвучали дальше по коридору. Саша с Глебом выдохнули.

– Короче, по бабушке я скучал гораздо больше, чем по деду. Как попадется что-то в квартире, ее руками сделанное: ну, там, какая-нибудь вышивка или салфеточка вязаная, так прямо укол в сердце. А потом она мне приснилась. Было это буквально через пару месяцев после ее смерти. Я сразу понял, что пришла она ко мне, потому что я скучал по ней сильно. И снова в моем сне она была не такая, как в старости, а такая, как в молодости. Дело не в лице, а в глазах. Они такие властные, такие уверенные в себе, смотрела на меня с каким-то даже триумфом во взгляде. А я так обрадовался, и так грустно мне стало – повалился перед ней на колени, ноги ее обнял и ну плакать. Извинялся перед нею, говорил, что люблю ее сильно, что скучаю по ней. А она меня по голове гладила, тоже что-то говорила, жалела меня, утешала. И больше не являлась. Они оба больше не приходили. Так что, Саша, они ушли в другой мир, успокоились?

– Да, я думаю, что им там хорошо, раз они такие светлые были, радостные. И тебе не надо из-за них так сильно расстраиваться.

– Да хотелось бы, – сказал Глеб с кривой усмешкой, – но, не знаю, получится ли. А если еще и Настька…

– Глеб, мы постараемся с тобой для нее все сделать, что возможно, правда?

Глеб кивнул.

– Слушай, можно еще спросить тебя?

– Конечно. Спрашивай.

– Так навь во сне приходит, чтобы попрощаться?

– Да по-разному. Иногда попрощаться, чтобы близкий не страдал, не скучал выше меры. Мы ведь всегда испытываем перед умершими вину. Особенно, если это близкие. Что не успели что-то сделать, выполнить свое обещание, побольше побыть с ними, лишний раз выразить свою любовь и ласку. И вина эта никуда не денется, искупить ее перед умершими уже возможности нет. Вот и гнетет она, эта вина. Поэтому и приходили к тебе бабушка и дедушка, чтобы утешить тебя, наверное.

– А другие зачем приходят?