На взлёт!

– Пожалуй, да, – поднял голову сеор Антанио. – Если удастся найти и вернуть сундучок, это будет сильным козырем.

Боцман сдержался, не выругался. Но по разочарованной физиономии было видно, что слово «вернуть» в его предложение не входило.

– Будем искать, – кивнул Дик. – Что еще?

И тут подал голос юнга, про которого все забыли.

– Да украсть эту картинку! – пискнул он – и обмер от собственной смелости.

Взрыва возмущения не последовало.

– Соображает малец, – хмыкнул боцман.

– Не будет миниатюры – не будет доказательства, – кивнул Отец.

– Надо узнать, где Каракелли прячут эту штучку, – деловито уточнила Мара.

– Этим курсом и пойдем, – подытожил Бенц. – Сеор Антанио, а вас я попрошу узнать как можно больше про орден Ожерелья. Их всего семеро, о них ходят легенды. Не слышно ли о ком-то, что он умеет менять обличья?

– Я займусь этим, – охотно ответил диль Фьорро.

– А мы пока в соседнем городе найдем груз, поправим свои денежные дела. И еще я внимательно перечитаю лоцию, цепляясь к каждой пометке – вдруг это ключ к спрятанному кладу? И заодно попробую посчитаться с господами Каракелли. Расскажите-ка, сеор Антанио, где находится их поганое логово... ах, прошу прощенья, родовой замок!

ОЖЕРЕЛЬЕ-VIII. БИТВА

1

Страх и гнев – черные крылья души.

(Д. Голсуорси)

У Двуцвета к Сапфир было сложное отношение. Он искренне почитал ее могучий магический дар и уважал неустанные труды, которыми она развивала свою силу. Но не понимал, как при таком таланте можно быть такой непроходимой дурой. Причем дурой самовлюбленной, надменной, презирающей всех людей – королей и рабов, ученых и воров – лишь за то, что они не маги.

Впрочем. Двуцвета и Агат она приняла вполне любезно. Считала их равными себе: чародеи, высшая раса!

Пригласила к столу, велела рабыням принести вино и сладости. На несколько мгновений они с Агат сцепились взглядами. Женщины не любили друг друга и старались реже общаться. Но не скандалили: каждая считала, что она выше этого.

– Мы пришли к тебе за советом. – Двуцвет хотел сказать «с просьбой», но в последний момент решил не представать перед вредной бабой в роли просителя. – Кто лучше тебя разбирается в стихии воздуха?

Сапфир польщенно улыбнулась и перекинула одну из своих светлых кос на грудь жестом, который сама она считала царственным. Двуцвет же не видел ничего царственного в этой надменной курице, дочке джермийского мясника.

Агат, усевшись за стол, придвинула к себе чашу с засахаренными орехами и принялась их сосредоточенно жевать, предоставив Двуцвету вести беседу.

– Агат снова вопрошала своего бога, – кивнул маг на темнокожую пророчицу. – Он опять говорит об опасности, которую сулит Ожерелью Дик Бенц.

Сапфир сдвинула брови, явно припоминая, о ком идет речь. Двуцвет скрыл раздражение. Ведь говорили при ней о Бенце, и не раз.

– Это... леташ? – спросила Сапфир неуверенно. – Что плохого нам может сделать жалкий человек?

– «Жалкий человек» уже сделал много плохого Рубину. И мне. А теперь под угрозой весь Семибашенный замок. Этот, как ты выразилась, леташ поддерживает принцессу Эннию в ее борьбе за трон Альбина.

Сапфир смотрела так тупо, что Двуцвету захотелось дать ей пощечину, как нерадивой ученице.

– Напоминаю, моя дорогая, что замок стоит на Спорных Землях между Альбином и Виктией. Мы даже налоги платим и королю, и конунгу.

– И что?

– А то, что если Энния придет к власти, она прижмет всех альбинских чародеев. Каждый должен будет подать королеве прошение, в котором укажет, чем именно намерен заниматься. Если королева сочтет нужным, она позволит магу зарабатывать на жизнь своим ремеслом – но ни на шаг не отступать от того, что указано в прошении.

Сапфир грязно выругалась, забыв о царственной манере разговаривать.

– Но... но ведь это не может относиться к нам?

– Не может, дорогая? А почему? Семибашенный замок стоит на земле, которую Альбин считает своей. Едва Энния взойдет на престол, как у ворот замка появится королевский чиновник. И ты, мое сокровище, должна будешь дать ему отчет за каждую рыбачью лачугу, которую ненароком смахнула в море, совершенствуя свой дар.

– Пусть попробует явиться! – Сапфир храбрилась, но была явно испугана. – Случайная смерть...

– Помрет – пришлют другого, – пожал плечами Двуцвет. – Что, в Альбине мало чиновников? А если случайных смертей станет больше одной, под стенами замка встанет королевское войско. И твою красивую голову привяжут за косы над воротами.

– Но что-то надо делать... – Сапфир окончательно забыла о своей игре в «прекрасную повелительницу», в голосе появились визгливые нотки.

– Вот я и пытаюсь что-то делать. И Агат пытается.

Жрица бога Тлолкалойо подняла от сладостей круглую физиономию, перепачканную сахарной пудрой, и степенно подтвердила:

– Тлолкалойо сказал: Ожерелью беда от Бенца, а Бенцу беда от ветра.

– От Бенца? – не поняла Сапфир. – Мы же говорили про Эннию...

– Бенц – любовник Эннии, – терпеливо растолковал Двуцвет. – Старается посадить ее на трон. У него это почти получилось.