На взлёт!

Потом никто не будет спешить в город. Семейства рассядутся на траве в дворцовом парке и в окрестной роще. Дети будут играть, а взрослые – обсуждать услышанное. В Байхент все возвратятся затемно, и в этот вечер не будут запираться городские ворота.

– Завтра из города можно будет не то что женщину – заморского слона вывести, – убежденно сказал Райсул.

Дик не ответил: мужчины вокруг отвели взгляды от женщин и уставились вверх. И женщины перестали щебетать, тоже подняли глаза.

Над улицей медленно летели два всадника на грифонах.

Дик много слышал об этих удивительных существах, но видел впервые. В книгах читал: лев с клювом и крыльями. Так их Бенц себе и представлял: льва он видел в Белле-Флори, в королевском зверинце.

Нет, эти потрясающие существа не были похожи на львов.

Голова вроде орлиной, с мощным клювом – но с длинными острыми ушами, увенчанными кисточками. По широкой, клином выступающей вперед груди – густое, пышное оперение. Передние лапы – птичьи, но толстые, мощные, вытянутые в полете вперед, а когтей не увидеть: на лапы надеты плотные чехлы. Тело держат на лету два очень широких крыла, они выглядят более крепкими и сильными, чем у птиц. Задняя часть туловища – львиная, покрытая шерстью. Животы поджарые, как у гончих псов. Оба грифона серой масти – один светлее, другой темнее, но крылья у обоих светлее шерсти, почти белые. Задние лапы откинуты назад, меж них вытянулся хвост, покрытый перьями. Дик, тая от восторга, подумал, что в полете хвост используется как руль.

Всадники, нарядные молодые халфатийцы, уверенно держались в седлах. Дик успел заметить, что у седел нет стремян. Ноги всадника были вытянуты назад, вдоль хребта грифона, и казалось, что человек стоит на коленях на спине небесного «коня».

На лицах юношей была скучающая заносчивость – словно они так давно считали себя выше жалких земных людишек, что им это слегка надоело. Дик их понимал. Сейчас ему казалось, что не жаль отдать левую руку, лишь бы правой держать широкую узду крылатого красавца.

– Райсул, – хрипло спросил Дик, не сводя глаз с удаляющегося дивного видения, – кроме узды, у них петля вокруг клюва – это чтобы всадника не долбанул?

Райсул отозвался не сразу: тоже был поглощен созерцанием грифона.

– Нет, – ответил он наконец. – Грифон не достанет всадника на спине, шея не повернется. Петля – чтоб не дать на прохожих бросаться. В бою и на охоте петлю снимают.

– Да... – протянул Дик. – Знаешь, я рад, что в детстве не видел грифонов.

– Почему?

– Я бы тогда не полюбил так летучие корабли... В Халфат стоило приехать уже ради того, чтобы увидеть вот это!

– А! – воскликнул Райсул. – Ты понял!..

И замолчал, уставившись куда-то мимо плеча капитана. Тот обернулся – и не понял, чем привлекла внимание его спутника маленькая горбунья с кувшином в руке.

Женщина тоже узнала Райсула. Отвела взгляд – глазеть на мужчину неприлично! – но, проходя мимо, прошипела со змеиным злорадством:

– Ждешь свою потаскушку, развратник? Не дождешься! Заперли ее, наказали!

И гордо прошествовала к источнику, не обернувшись на ошарашенных мужчин.

– Клянусь поясом пророка, – огорчился Райсул, – сорвалось наше дело. Когда еще Фантарина выйдет из Дома Зеркала! А шествие – завтра!

– Что ж, – твердо сказал Дик Бенц, – не удалось увести Фантарину потихоньку – украдем прямо из Дома Зеркала!

7

Не выстоишь, падешь, преград не поборов,

Когда не станешь сам хитрей своих врагов.

Но если ты готов к опасностям заране, –

Ты сможешь победить любое испытанье.

(Тааббата Шарран)

Мудрая Ухтия любила покой. Мудрая Ухтия любила после вкусного ужина возлечь на мягкое ложе под одеяло из заячьих шкурок. Мудрая Ухтия любила, когда день заканчивался рано: едва стемнеет, как все заботы и хлопоты уходят прочь.

Но больше всего мудрая Ухтия любила золото и драгоценные камни. Любила так, что слово «мудрая» теряло смысл, превращалось из почетного прозвания в нечто вроде клички, данной в насмешку.

Вот и сейчас – надо бы сказать служанке, чтобы спровадила бесцеремонного просителя. Нашел время прийти с вопросами о судьбе! Еще бы среди ночи явился! Завтра День явления зеркала. Ухтии предстоит проводить обряд. Надо выспаться как следует.

Но, по словам прислужницы, дерзкий пришелец сказал: «Передай своей госпоже, что я плачу не серебром».

Такая фраза подразумевает: и не медью.

Выгонишь посетителя – завтра точно не придет, завтра весь Дом Зеркала участвует в шествии. Пророчество получит только правитель.

А до послезавтра., глядишь, незнакомец и сам разберется со своей бедой. Если приходишь в Дом Зеркала на ночь глядя и готов выложить золото, значит, дело и впрямь подступает с ножом к горлу.

Ухтия похвалила себя за умные рассуждения и спросила служанку:

– Он один?

– При нем женщина под вуалью. Вряд ли жена, одета небогато. И слуга...

– Приведи всех... Постой! – вскинулась Ухтия. – Кликни сначала Серую и Желтую!