На Забайкальском фронте<br />(Документальные повести, очерки)

Он пожал воину сильную жилистую руку, с гордостью оглядел его. Это был уже не тот сутулый бледнолицый юноша, что докладывал ему когда-то о прибытии в дивизион. Перед майором стоял стройный, подтянутый солдат с широкой грудью и округленными плечами, в которых чувствовались сила и ловкость. От его смуглого, обветренного лица веяло здоровьем, энергией. Именно таким хотел видеть майор наследника боевой славы, ведя его твердой рукой через все заторы нелегкой солдатской жизни.

ИМЕННОЙ АВТОМАТ

Эту белокурую ясноглазую девушку в авиационном полку называли Уралочкой, потому что приехала она сюда из уральского городка. Она была самой веселой летчицей во всей эскадрилье. Даже в очень трудные минуты не падала духом, ободряла подруг:

— Не горюйте, девчонки. Придет и на нашу улицу праздник. Закончится война, снимем мы кирзовые сапоги и наденем самые модные туфли, сбросим куртки и комбинезоны и нарядимся в длинные-предлинные платья. Ох и потанцуем в честь нашей победы! Небу будет жарко!

Хорошо воевала Уралочка, заслужила несколько государственных наград. А потом случилась беда. Эскадрилья бомбила железнодорожный узел и попала под огонь фашистских зениток. Загорелся бензиновый бак, зачадил комбинезон. Раздуваемое ветром пламя обжигало руки, лицо. Самолет с трудом дотянул до леса. Обожженная, израненная летчица, к великому счастью, попала в партизанский лагерь. Оттуда ее переправили на Большую землю.

В военном госпитале объявили суровый приговор: небо для нее закрыто навсегда. Вместо штурвала — костыли. Холодной зимой приехала она в свой городок, в родительский дом. «Что теперь делать? Как мстить за исковерканную жизнь, за погубленную молодость?» — раздумывала она длинными зимними ночами, обливая слезами подушку.

И она нашла способ мстить врагам: пошла на военный завод делать оружие для фронта. Когда позволяло время, писала короткие записки и вкладывала их в магазины автоматов. В этих записках она призывала бойцов беспощадно громить захватчиков, очищать нашу землю от фашистской чумы.

Один из таких автоматов с запиской-наказом попал в забайкальский приграничный полк, в роту связи. Записку обнаружил при осмотре нового, только что поступившего оружия старшина роты Федосий Бандура и отнес вместе с автоматом в ротную канцелярию, где в это время находились командир роты капитан Дроботов и замполит лейтенант Ивушкин. Прочитав записку, они решили ознакомить с нею всю роту и послать ответное письмо на военный завод. Потом стали обсуждать, кому же вручить это, можно сказать, именное почетное оружие.

— Я предлагаю вручить автомат лучшему отличнику роты ефрейтору Гудову, — сказал старшина. — Достоин по всем статьям.

Лейтенант Ивушкин долго молчал, о чем-то раздумывая, потом сказал:

— В этой записке большой агитационный заряд, и мы должны использовать его в полную силу. Предлагаю вручить автомат нашему ротному запевале Олесю Габаю.

— Беззаботному, расхлябанному Габаю почетное оружие? — удивился старшина. — Да вы что — смеетесь?

— А почему бы и нет? — ответил вопросом на вопрос замполит. — Парень он неплохой. А поет как! Заслушаешься! Так может петь только человек с хорошей душой. Правда, серьезности ему действительно не хватает. Но отличником он вполне может быть. Приказом этого, конечно, не сделаешь. Тут надо другое… Надо затронуть его сердце, разбудить душу. Я думаю, что записка от бывшей летчицы заставит его призадуматься над своим поведением.

Капитан Дроботов поглядел на замполита, потом перевел взгляд на старшину и, качнув головой, сказал:

— А ведь лейтенант дело говорит. Гудов у нас и так отличник. Надо нам других подтягивать.

— Возможно, я ошибаюсь, — с обидой в голосе пробурчал старшина, — чего-то недопонимаю. Наверно, устарел. Собирался после войны на сверхсрочную остаться. Но, пожалуй, не стоит. Поеду в свою Линовку сады разводить. — Он тяжело вздохнул и вышел из землянки.

Под вечер выстроили роту. Лейтенант Ивушкин вышел из каптерки и стал перед строем. В руках у него был новенький вороненый автомат с круглым магазином — пистолет-пулемет конструктора Шпагина. Лейтенант окинул строй взглядом, негромко заговорил глуховатым голосом: