На «заднем дворе» США. Сталинские разведчики в Латинской Америке

Глотов предложение принял и потом несколько раз бывал у него, прихватывая, конечно, «для компании», кого-нибудь из резидентуры. О себе и своей жизни Артуро рассказывал с удовольствием. Его отец был поставщиком лошадей и мяса для русской армии. Артуро окончил в России кадетский корпус, принял российское подданство. В 1915–1917 годах был боевым лётчиком на фронте. Артуро показал альбомы с десятками своих фотографий за штурвалом самолётов. Он покинул Россию после Октябрьской революции. Отец умер в 1921 году во Франции, и Артуро уехал в Мексику. Потом женился на венесуэлке и отправился вместе с нею в Венесуэлу, где был представлен президенту Гомесу. Тот привлёк его к организации ВВС Венесуэлы и даже к налаживанию работы контрразведки.

После смерти Гомеса Сантана предпочёл представительскую работу в американских авиа– и судостроительных компаниях в странах Латинской Америки. Сумел хорошо заработать. Участвовал в переговорах между Венесуэлой и американцами по нефтяным вопросам. Успешное было время! Казалось, что так будет всегда. Но беда нагрянула по его собственной вине. Сантана «прогорел», вложив все свои средства в кофейные плантации. Просчитался! Колумбийцы и бразильцы чужаков безжалостно вытесняли с кофейного рынка. Сантана оказался не у дел, и чувствовал себя обиженным: «Нынешнее правительство меня игнорирует, мол, Сантана был слишком близок к диктатору Гомесу. А мы демократы и либералы! Хименес ещё покажет всем, какой он демократ, и года не пройдёт!»

Интерес Сантаны к общению с советскими дипломатами уменьшился, когда выяснилось, что алмазный порошок Советскому Союзу не нужен. А в отношении Переса Хименеса Сантана оказался прав: после убийства Чальбо Хименес был фактически «закулисным» главой правительства, и в декабре 1952 года объявлен временным президентом Венесуэлы. В 1953 году его президентство было узаконено Учредительным собранием.

Посольство в Каракасе «продержалось» до июня 1952 года. Для эпохи холодной войны это было в какой-то мере достижением, потому что в Чили, Бразилии, Колумбии и на Кубе миссии СССР к тому времени уже закрылись.

Конфликтная ситуация с венесуэльскими властями возникла внезапно и быстро завершилась.

Бывший советский дипломат вспоминал много лет спустя об этой истории, как типичном проявлении холодной войны:

«В начале июня 1952 года в посольство должен был прибыть на работу из Мексики новый технический сотрудник (завхоз или дежурный комендант) с женой. Он направлялся на Кубу, но в связи с прекращением отношений с этой страной было решено оставить его в Мексике, а затем направить в Венесуэлу. В день, когда мы их ждали, я ездил встречать их в аэропорт, но они не прилетели. Оказалось, что ввиду отсутствия у них транзитной визы, американцы (сотрудники летели через США) вернули их обратно в Мексику. Спустя два-три дня, уже с визами, они летели второй раз. Встречать их решил поверенный в делах Крылов с Алябьевым.

Когда самолёт прибыл, наших отделили от остальных пассажиров и, не разрешив встречающим к ним приблизиться, посадили в машину и отвезли в полицейский участок. Крылов направился за ними, открыл дверь в кабинет начальника и потребовал объяснений, но тот вытолкнул его за дверь и ударил в грудь. На заявленный венесуэльцам протест они выдвинули свою версию происшедшего и объявили Крылова и Алябьева «персонами нон грата». Местная пресса с подачи властей стала тенденциозно раздувать этот инцидент. Утверждалось, что прибывший работник, которого они вернули в Мексику, является руководителем советской агентуры в Латинской Америке»[101].

Венесуэльские СМИ назвали имя советского дипломата, задержанного агентами тайной полиции: Николай Якушев, он прибыл в Венесуэлу вместе с женой. Крылова и Алябьева к ним не допустили. Не были толком объяснены причины задержания. Столь вопиющее нарушение Венской конвенции советские дипломаты восприняли однозначно – это явная, заранее подготовленная провокация!