На задворках Великой империи. Книга первая: Плевелы

Браунинг тупо ткнулся в шахматную доску. Тогда Аристид Карпович брякнул с ним рядом свой здоровенный «бульдог» медвежьего калибра. Но оружие недолго лежало между ними. Один замах руки – и «бульдог», и браунинг полетели в угол, кувыркаясь по полу.

– Вот так, – сказал жандарм. – Садитесь напротив меня. Будем говорить начистоту, как молочные братья.

Ениколопов сел – он медленно покрывался холодным потом.

– Это не мы убили Влахопулова, – заговорил он первым, не выдержав такой гонки событий.

– А я, голубчик, знаю, что не вы… Но – кто?

– Мы… – затравленно огляделся эсер. – Мы… не мы…

Жандарм раскурил папиросу и дал спичке сгореть до конца:

– Пардон, но кто же это – «вы»?

– Вы, полковник, знаете, что я социалист-революционер.

– Допустим. Так. Дальше.

– Мы, эсеры, все-таки достаточно разумны…

– Да не топчитесь! Дальше.

– И мы не рубим сучья налево и направо…

– Кто убил Влахопулова? – повторил Сущев-Ракуса.

– Только не мы…

Аристид Карпович встал, перегнулся через стол и влепил эсеру звонкую пощечину:

– Дворянину тамбовскому – от дворянина виленского!

Ениколопов густо покраснел вспылил.

– Свинья ты! – сказал он. – Свинья… Погоди: еще придет день…

– Верно, – улыбнулся жандарм. – В прошлом году в Чернигове завелась одна свинья, которая провалила боевую организацию эсеров. Я даже знаком с этой свиньей, которую сослали в Уренск под мой надзор… Дальше!

Ениколопов посмотрел в угол, где валялись револьверы.

– Ладно, – вдруг выпрямился он. – Мне их беречь нечего. А вам жрать тоже ведь надобно, я понимаю…

– Дальше!

– Ну и жрите себе на здоровье, – заключил Ениколопов. – Бомбу подкинули ультра…

– Какие?

– Ультраанархисты. Мы программы этой не признаем, и мне их не жалко. Они только путаются под ногами…

– Однако угрозы исходили от вашей уважаемой партии?

– Липа! – ответил Ениколопов. – Мы тоже не дураки, чтобы рвать бомбу под каждым… Что вы так смотрите на меня? – выкрикнул эсер. – Я тоже могу ответить на пощечину!

– Смотрю… верно! А ты здесь зажрался, Вадим Аркадьевич. Неплохо тебе в нашем Уренске… А?

Ениколопов двумя нервными щелчками пальцев убрал под рукава белоснежные манжеты, гремящие от крахмала:

– Слушайте, Аристид Карпович, что вам угодно?

– Давай вываливай, – грубо ответил Сущев-Ракуса. – Я тебя слишком хорошо знаю… Ультра, говоришь? Ну черт с ними, пусть ультраанархисты! Не скажешь – я тебе устрою барскую жизнь.

– Бездоказательно, – огрызнулся Ениколопов…

– Что? – засмеялся жандарм. – Ты не финти… Отправлю вот прямо из этой комнаты! Топай…

– Не посмеете, – возразил Ениколопов.

Аристид Карпович прижал его своим тяжелым взглядом.

– Слушай! – сказал он. – Я закую тебя в кандалы на пять… Нет, даже на четыре звена! Ты пройдешь у меня по этапу до самой Вологды шажками мелкими-мелкими… А в Вологде у меня старый друг, жандармский полковник Уланов, черкну ему словечко – и тебя погонят до Красноярска. А из Красноярска я выпишу тебя обратно в Уренск… Вот будет прогулочка! Заодно посмотришь, чем живет и дышит вольнолюбивая Россия…

– Отстань ты от меня, – не выдержал Ениколопов. – Что тебе надо… сволочь? Чего пристал, голубая шкура?

– Листок бумаги, – велел жандарм. – У тебя найдется?

Врач достал из нагрудного карманчика рецептурную книжицу, вырвал чистый бланк. Швырнул его жандарму.

– Давай, – сказал полковник. – Быстренько… А потом пойдем вместе на поминки и напьемся, как старые добрые свиньи!

– Но я могу быть уверен…

– Да хватит уже! – ответил жандарм. – Что ты гувернантку-то из себя строишь? Будто я тебя не знаю… Или тебе пилу напомнить?

– Но вы обещаете мне…

– Ничего я тебе не обещал и не обещаю! Вот назови сначала бомбистов, а потом проси, что хочешь… Или – в четыре звена, подкандальник в правую ручку, и – пошел по канату!

– Мерзость! – выругался Ениколопов. – Ладно, пиши… Пиши, мне их не жалко. Я не могу разделять их программы… Совсем осатанели! Им бы рвануть сначала тебя, а потом уже Влахопулова. Дураки, молокососы!

– Время не ждет, – торопил жандарм. – Да и выпить хочется. Давай…

– Пиши: Остапчук Герасим, без определенных занятий, проживает в номерах вдовы Супляковой…

– Валяй дальше, – подстегнул жандарм, наслаждаясь.

– Зудельман Исайка, портной, свое дело на Пушкинской…

– Давно догадываюсь. Дальше!

– Гимназист Борис Ляцкий, сын инспектора…

– Сопляк, – заметил жандарм. – Отца жалко, уважаемый человек. Мать достойная женщина… Все?

В лице Ениколопова что-то изменилось:

– Нет, еще один.

– Кто?

– Санитарный инспектор… Борисяк!

Аристид Карпович отбросил от себя карандашик.

– А вот это уже неблагородно, – сказал он с упреком. – Чтобы разрешить партийные разногласия и убрать своего противника, совсем незачем прибегать к помощи корпуса жандармов его императорского величества. Борисяк со своими марксистскими кружками далеко от меня не ускачет. Придет время! Но сейчас-то он – тихий. Книжки читает… Стыдитесь, дорогой Вадим Аркадьевич! Нехорошо-с. Все-таки – дворянин…

Они снова перешли на «вы».

Ениколопов поднял с пола оружие, уверенно сунул в карман свой браунинг.

– Обычно, господин полковник, – сказал он с усмешкой, – такие вещи оплачиваются. И – неплохо!