На задворках Великой империи. Книга первая: Плевелы

Владельцы бастующих предприятий вынуждены были дать рабочим по три копейки надбавки, на которых так горячо настаивал «социалист» Виктор Штромберг, отставной лейтенант флота его императорского величества.

Губернский жандарм с вечера предупредил Мышецкого:

— Сергей Яковлевич, можете телеграфировать в министерство от имени Влахопулова, что спокойствие губернии надолго обеспечено.

— Я дам ленту в Петербург, но вдруг появятся рецидивы забастовки? Не подведем ли мы тогда его превосходительство?

— Рецидивов быть не может, — ответил жандарм. — Вы управляете территорией губернии, а мастеровые губернии в моих руках. Мой союз взаимопомощи — это вам, князь, не паршивые тред-юнионы, где больше болтают, нежели делают…

Мышецкий такую телеграмму отправил. За тысячи верст от Уренска ее прочел, между прочих дел, невзрачный полковник. Он взял перо и черкнул в уголке бланка: «Блгдр…» (вроде этого). Старательный чиновник-регистратор при Государственной канцелярии обмакнул кисточку в прозрачную мастику и с трепетом покрывал это «Блгдр…» крепким лаком. Потом бумажка попала на стол к секретарю, который каллиграфически вывел: «На сем документе рукою его величества начертано слово благодарности». Телеграфный бланк перестал быть просто бумажкой — он становился документом государственной важности, и его со всеми приличествующими почестями отослали в архив…

В этот день Сергей Яковлевич отправился на службу пешком, У церкви остановился, чтобы послушать слепых певцов.

А и помяни-то, господи,
А и помяни-то родителев,
А и матушек крестных,
А и бабушек пупорезных,
А и на войне убиенных,
А и на водах потопленных…

Дал каждому по пятачку — пошел дальше. Обратил внимание встречных городовых на пьяных. Что-то уж слишком стал пить народ! Поклонился одной даме и потом долго не мог вспомнить — кто такая? На площади перед трактиром дрались два парня. Мышецкий крикнул на них, и парни разбежались.

Шел дальше. Погода была — чудо. Мимо него протарахтела конка, запаренные кони тянули в гору. «Трамвай, господа, трамвай — вот что нужно!» На площади Сергей Яковлевич задержался перед книжным лотком. Торговец всучивал мужику «Похождения московского душегуба».

Мужик, однако, сомневался:

— Мне бы поновше! А то — гляди, как захватана!

Сергей Яковлевич пристыдил торговца за продажу дрянной литературы, но тот вывернулся:

— Ваше сиятельство, так это же мужик… Ему все едино, лишь бы подешевле. А для вас, пожалте, и граф Лев Толстой имеется. Вот сочинителя Метерлинка — не угодно ли-с?

Мышецкий прошел в присутствие, где, оказывается, Симон Гераклович проводил утренний смотр губернских сил. Видно, надоело старику безделье, вот он и решил (как говаривал еще граф Аракчеев) «повращаться в неустанной деятельности». В разговоры губернатора с чиновниками Сергей Яковлевич вмешиваться не стал — приткнулся к стенке да слушал.

Симон Гераклович никого не оставил без ласки. Каждому что-нибудь да сказал:

Прокурору. Что это вы ко мне с поцелуями? Ведь я не гувернантка какая… Жалуются на вас: жди-подожди да завтра приходи. Много ли дел-то? Не трудно и подмахнуть бумагу-то, кажется? Кстати, аптеки ревизовать пора. Знание на вороту не виснет — заодно, глядишь, и латынь подучите!

Архитектору. Опять плашкоут крыгой разбило. С чего бы это?.. А я вот подрядчика вашего приголубил. Что это у вас, сударь вы мой? На известь сухой кирпич кладете? Лень стало. Ну и дал ему в рожу! Ты его — смочи, а потом укладывай. Да скажи мясникам, что увижу срам около лавок, так я их до слез доведу. Собаки крутятся, требуху едят…

Межевщику. Ты чего же это тузом покрыл? Эх ты, тяжело рожаешь… Господа! (ко всем обращаясь). Вчера-то игра была, один к сносу. Пошел я на большой уверт. Открыл карту — глядь, а у меня восьмерка в пяти червях. Я этого остолопа разыграть просил, а он… тьфу! Ну и остался ваш Симон Гераклович при шести на курице. Червонец-то — как щучка съела! Эх-ма…

Полицмейстеру. Ну, брат! Не знаю, что и сказать… Тут тебе не Италия, здесь еще жарче. А я опять на улице дохлую кошку видел… Скажи своим околоточным, что впредь этих кошек, как они есть, на шею ихних благородий вешать стану. Вместо медалей! Получай… Что им, невеждам, трудно разве взять за хвост да через забор перекинуть?

Смотр боевых сил Уренской губернии закончился, и Симон Гераклович махнул рукою, чтобы все расходились, сохраняя благопристойность. Мышецкого он попросил заглянуть к нему на минутку.

Сергей Яковлевич позвал к себе Такжина. Он хотел начать строительство шоссе через всю губернию. Такжин был ему нужен только для того, чтобы подтвердить полное отсутствие денег на подобное строительство. Семь бед — один ответ!.. Мышецкий задумал крупную аферу. А именно: снять государственный налог с тех мужиков, которые отработают на строительстве. Сенат, конечно, встанет на дыбы, но…

«Шоссе будет!» — рассудил Мышецкий, после чего отправился навестить Влахопулова.