На задворках Великой империи. Книга вторая: Белая ворона

– Во, видал? – посулил с ходу. – Для других ты – Осип Донатыч, а для меня ты – Ёська, и вся цена тебе – пучок тридцать копеек! Ениколопову ты еще не давал? – спросил вслед за этим.

– За что?

– Вот и я такого мнения – за что? А мне – дашь, вернее, не мне… Служба кормит! А вот ты пойди к госпоже Поповой, сестре губернатора нашего, и вручи тихонечко… Как?

– Грабеж, – сказал Паскаль. – В политике я – лишний.

– А лишний – так вот тебе двадцать четыре часа: кальсоны положи в чемодан – и прощай, Уренская губерния! Поезда еще ходят…

– Антон Петрович, – Паскаль скуксился, – куда же? Я ведь прибыл в Уренск, когда и поезда сюда не ходили. Мостовых не было. Одна тюрьма была каменным зданием, а вокруг – хибары да мазанки. С городом этим возрос и возмужал, в чины вышел…

– А ну-ка, обернись в профиль, – велел жандарм, присматриваясь. – По профилю ты подходишь… А теперь с фасу. Ты случайно… не того?

– Вот и крест. – Паскаль щелкнул манишкой.

– В какую часть ты у нас записан?

– По третьей состою[10].

Дремлюга пораскинул умом-разумом, почесал ухо:

– Готовься, – велел. – Тут зимой шары катать будут. Предводителя выбирать. Смотри, вдруг на тебя белые шарики покатятся?

– Меня? На место Атрыганьева?

– Попробуем. Если, конечно, мошной тряхнешь… Haм ведь свой человек тоже нужен. Противостоять надобно всем темным силам!

– Значит, – совсем ошалел Паскаль, – Ениколопову не давать?

– Убью, коли дашь, – ответил жандарм. – Деньги дома не храни!

(Они были бы очень удивлены, узнай только, что Ениколопов говорил Ивасюте: «Убьем, коли не даст!»…)

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Конечно, Борисяк мог не сомневаться в честности Сергея Яковлевича, заветом которого было: «Не фискаль!» Губернатор даже не развернул записки, чтобы удовлетворить любопытство, сунул ее в конверт, запечатал, пришлепнул для верности кулаком. Дело за передачей!.. И снова встала в памяти эта акушерка. «Неужели она тоже из числа деповских натур? Ну, это пройдет. Особливо – у женщины!» – решил Сергей Яковлевич.

На Ксению Жеребцову он смотрел теперь исключительно глазами юриста – как на пособницу в непотребстве своего «папочки». Какой цинизм! Его не прикроет даже нежный персиковый пушок юности на щеках… «Конкордия Ивановна, – думал князь, – сущий ангел перед этой дитятей!» А вот госпожа Корево – как лотерейный билет: не знаешь, выиграешь ли. Но все равно вытащить хочется: а вдруг?..

– Ежели, – наказал он Огурцову, – госпожа Жеребцова возымеет дерзость явиться сюда, прошу не допускать. А я поехал к Бобрам!

Бобры встретили князя с распростертыми объятиями:

– Такие события потрясают Россию, князь! Обсудим их вместе…

Но Мышецкий уже начал сдавать от «великих событий»: снова, как в прошлом году, грызла висок странная боль. И был рад встретить у Бобров на очередной пятнице генерала Аннинского:

– Какую версту погнали, Семен Романович? До Индии еще далеко?

Они сели в уголку на диванчике, Мышецкий горестно отметил про себя, что госпожи Корево среди гостей сегодня не было.

– Хотелось бы поговорить с вами, – начал генерал, поправляя усы платком. – Я подсчитал по газетам все случаи применения оружия с самого начала тысяча девятьсот пятого года. Таких прискорбных случаев свыше шестисот пятидесяти, и, конечно, этот перечень еще не полон. Но масса жертв уже принесена… Я не столько генерал, сколько инженер-путеец: рельсы всегда казались мне разумнее пушек! Но все-таки я выходец из военной касты, и понимаю, что такое оружие, примененное против народа. Мне тяжело и больно. Я страдаю… Скажите, князь, по секрету: каково ваше мнение о революционной ситуации в России?

Сергей Яковлевич разгадал подоплеку этого вопроса.

– Понимаю, – ответил. – Вас, генерал, интересует мое мнение, как мнение губернатора! Что ж, отвечу: я не верю в близость революции. Мне кажется, была ослепительная, как протуберанец, вспышка после девятого января. Но затем солнце снова стало потухать!

– Князь, – сказал ему Аннинский, – вы судите по министерским реляциям, что пишутся в департаментах. А не приходилось ли вам следить за событиями по нелегальной литературе?

– За границей – да, но сейчас я лишен этой возможности.

– Я вам пришлю, – обещал генерал. – У нас в степи этого добра полны вагоны. Скажу больше: мои офицеры-путейцы почти сплошь – социалисты. А меч революции уже поднят над Россией!

– И вы, – подхватил Мышецкий, – хотите знать, что я стану делать, если меч вдруг опустится?

– Да. Хотя бы – на шею Уренской губернии, – уточнил генерал.

– Пожалуй… ничего. Да, – закрепил Мышецкий, – ничего не буду делать. Ведь я тоже идеалист и читал Михайловского…

– Но сейчас, князь, революцию делают по Марксу, а не по старику Михайловскому… Вас это не пугает?

– Недавно, – засмеялся Мышецкий, – мне попалась одна чудесная фраза: «Будет тот губернатором, кому кончину мученическую приять суждено…» И мне эта фраза очень запомнилась! Ха-ха…