На закат от Мангазеи [СИ]

Дом выглядел очень старым. Замшелый сруб врос в землю так, что единственное окошко, закрытое сейчас покосившимся ставнем, находилось на уровне пояса. Массивная крыша, выдающаяся далеко вперед по северному обычаю, была крыта дерном и напоминала заросшую мохнатым лишайником шляпку огромного гриба. Макарин оглядел небольшой двор, окруженный плотным частоколом, поверх которого кое где были устроены наблюдательные посты с бойницами. Высокий лес подступал со всех сторон вплотную, и над кольями ограды нависали разлапистые сосновые ветки. В дальнем углу перед разросшимся березовым кустарником виднелся маленький амбар, поднятый над землей на две толстенные сваи. Рядом с амбаром, на вытоптанной площадке стоял высокий самоедский шатер, крытый шкурами и выделанной берестой. Шатер был украшен линялыми ленточками и выцветшими узорами. У шатра стояла старуха и смотрела на них застывшим взглядом. Ее темное изрезанное глубокими морщинами лицо под расписной конической шапкой казалось деревянным.

— Ну вот и моя заимка, — сказал Шубин, подходя ближе. — Тесная, да уютная.

— Гляжу, ты здесь давно отстроился.

— Не я. От отца осталась. А ему от деда.

— Я думал, до Мангазеи только недавно добрались.

Плехан хмыкнул.

— Недавно до Мангазеи только воеводы добрались. А так, еще мои прадеды сюда на промысел хаживали. С местными торговали, зверье били. Заимку эту мой дед у одного пришлого татарина выменял. Потому и заимка старая. Никто не знает, как она долго здесь стоит. Место больно удачное.

— А прадеды твои на промысел сюда не иначе как через северный поморский волок хаживали?

Макарин смотрел внимательно, но Шубин даже ухом не повел.

— Иногда. А чаще через Мезень с Печорой. Так дольше, но надежнее.

Хадри тем временем ловко освободил оленей от упряжек и теперь степенно подходил к все также неподвижно стоящей у шатра старухе.

— Бабка его, — шепотом пояснил Плехан. — Пару лет назад назад они ко мне прибились, после того как весь их юрт от болезней вымер. С тех пор тут живут. Бабка по хозяйству помогает. Хадри охоту ведет, да рыбу ловит… Здорова ли, бабушка Нембой? — громко вопросил он, проходя мимо бабки с внуком.

Бабка не ответила, лишь медленно поклонилась.

— А как наша гостья?

Бабка пожевала губами, явно подбирая слова.

— Спать. Всегда спать.

Голос у нее был скрипучим.

Плехан толкнул плечом низкую дверь.

В избе царила сухая полутьма, пахло костром и травами. В центре был выложен открытый очаг, где тлели красным угли. Слоистый дым поднимался вверх, к отверстию в крыше. Вдоль стен тянулись широкие лавки, покрытые шкурами. Дальний угол был отгорожен тяжелым занавесом, усеянным лентами и металлическими подвесками.

Плехан осторожно откинул полог.

В глубине, под толстым слоем медвежьих, лисьих и соболиных шкур угадывалась чья-то лежащая фигура. Рядом на низком столике стояла плошка с каким-то отваром и горел слюдяной фонарь. В его неверном свете Макарин смог увидеть только высунутый из меховой горы курносый веснушчатый нос и прядь длинных светлых волос.

— Мед губы мажу, ягода отвар лить, — проскрипела сзади старуха, — Как ты говорить, так я делать, Мохнатая Шкура.

— Да, благодарствую, бабушка Нембой, — тихо сказал Плехан.

— Все одно спать, всегда спать, — покачала головой старуха.

— Да…

— Кто это? — прошептал Макарин.

— Это, дьяк, и есть твой след, — сказал Шубин. — Это Иринья, дочка Степана Варзы. Ушла год назад с его караваном. Он всю семью еще лет десять назад схоронил, осталась только Иринья, таскал ее с собой всюду. Ну так вот… А с год назад, осенью, обнаружил я ее на побережье, в разбитой лодке. Лежала так же, как и сейчас лежит. Вроде и не мертвая, а вроде и не живая. Рядом двое покойных с команды, глаза выедены, уши, носы отгрызены, а ее даже звери не тронули.

Макарин шагнул вперед, отодвинув Шубина.

— Эй, девка! Просыпайся!

Он отбросил верхнюю шкуру, схватил девку за плечи, потряс, отвесил легкую затрещину. Ее голова моталась как у тряпичной куклы. Лицо было мертвенно-бледным.

— Грубый вы народ, московиты, — укоризненно сказал Шубин.

— Может она мертва?

— Год здесь лежит. Мы бы заметили.

Макарин вспомнил церковные рассказы про нетленных покойников, но решил ничего не говорить. Неизвестно, что реальнее, спящие по году девки или нетленные покойники.

Сзади что-то жарко зашептал Хадри. Бабка хрипло каркнула.

— Да, не будем ждать, — сказал Шубин и достал из-за пазухи берестяную фляжку. Вынул пробку, подошел к очагу. — Будь что будет.

Густая жижа пролилась вниз, на тлеющие угли. Синий огонь вспух, взвился навстречу с резким шипением. Шубин отпрянул в сторону. Тяжелое зловоние поползло по избе вместе с сизым дымом. Огонь бесновался в очаге, бросаясь из стороны в сторону и становясь то зеленым, то красным, то снова синим. Стало жарко.

— Помоги, господь, — пробормотал Шубин и на деревянных ногах двинулся обратно к спящей девке.

— Шубин, одумайся, это явно нездоровое питье, — сказал Макарин, но не двинулся с места.

— Нет, дьяк. Это надежда.

Он поднес фляжку к губам варзовой дочери, болотная вода точно по готовности выплеснулась наружу, потекла в рот, по бледным щекам.