На закат от Мангазеи [СИ]

— Варза ходил сюда еще при Федоре, когда здесь ни острога, ни воевод не было. Буря для него как для нас с тобой летний дождик. К тому же, не было тогда бури. Хорошо помню тогдашнюю погоду. Тихо, ни ветерка. Приходящие купцы рассказывали, что вода была как зеркало. Да и следов никаких не нашли. Любые обломки на этом пути тут же прибивает к берегу. В этот раз не было ничего. Целый месяц, помню, искали. Старший воевода аж сам ездил. Остатки давних крушений находили, кочи сгнившие, тюки с жижей, которая когда-то хлебом была. А от Варзы ничего. Нет, дьяк. Забудь про бурю.

Макарин мысленно вычеркнул из книжицы версию номер два, немного расстроившись. Скорого раскрытия дела пока не получалось.

— Если хочешь знать мое мнение, — продолжил Угрюм, — тут без людей не обошлось. Может и Варза, может и юграки какие сумасшедшие, может вогуличи с юга добрались, бывает иногда такое. А может и…

Тут Угрюм вдруг осекся, встал из-за стола, выглянул на лестницу, плотно прикрыл дверь, сел ближе и прошептал, наклонившись.

— А может и воевода…

Макарин удивленно глянул на старика.

— Не старший конечно. Младший. Ты ж знаешь, у нас их двое. У каждого вроде бы власть одинаковая. Только старший Троекуров сидит тут пять лет, все уголки наизусть знает, власть держит крепко. А младшего прислали аккурат год назад, перед исчезновением каравана, на смену умершему Зенцову… Эх, хороший был воевода, любезный, водку мне отписал, — Угрюм снова разлил по чаркам. — И вот младший с тех пор здесь и куролесит…

— Григорий Кокарев, — сказал Макарин. — Бывший окольничий с Казанского приказа.

— Да. Он. У нас тут, дьяк, с его появлением целая внутренняя война началась. Прямо как у вас в Москве… Как там кстати? Царь-то хоть появился? Кто? Ляха выбрали? Или невинноубиенного? Он, говорят, и в прошлый раз выжил?

— В этот раз не выжил, — хмуро ответил Макарин. — Еще зимой вора прибили. Но кто его знает, может опять оживет. С другой личиной. Сложно все в Москве. Давай дальше. Что там Кокарев?

— Эх, плохо без царя, дьяк, — закручинился Угрюм. — Никакого порядка, считай. Один раздрай. Ты ж понимаешь, у меня кабак государев. А всем здешним промысловым, рыбакам, купцам и особенно поморцам одно раздолье. Делай что хочешь… А Кокарев этот со своими казаками только масла в огонь подливает.

— Как?

— Гостиный двор себе забрал, казаков по всему посаду расставил. Казаки острожных стрельцов задирают. Каждый день у них драки. Говорят, человек десять уже погибло. Стрельцы из острога стараются лишний раз не спускаться. А когда спускаются, то не по одиночке. Всю торговлю мне испоганил. Сам часто заходит, то сидит вусмерть напивается, то ищет чего. Говорит, мол, я брагой на сторону мимо казны торгую…

— Торгуешь?

Угрюм перекрестился с деланым страхом.

— Да как можно?

Макарин по глазам видел, что можно, но сейчас это было не его дело. Грызня меж воеводами была распространенной проблемой. Москва на новые земли часто назначала двух воевод с одинаковыми полномочиями, по примеру давно вымерших римлян и их консулов. Считалось, что двое в постоянном соперничестве лучше управятся, чем один, который сразу начнет считать округу своей личной вотчиной. Но иногда соперничество перерастало в открытую вражду и достоинство системы становилось недостатком. Если Угрюм говорил правду (а судя по опасливым стрельцам на пристани так и было), то любой государев дьяк с такими полномочиями как у Макарина, оказавшийся в городе, был обязан доложить. А Казанский Приказ, ведающий делами всех новых земель, был обязан заменить воевод. Теперь гостеприимство Троекурова становилось понятным.

— Что они не поделили?

— Да кто их знает… Может личное что. А может и государево. Троекурова еще Годунов ставил. А Кокарев то ли из партии царя Василия, то ли бояр московских. Бумаги то царь ему подписал, но будет ли он отправлять своего человека в наши тьмутаракани, если это действительно его человек? К тому же казаки у него…

Угрюм замолчал многозначительно.

— Что?

— Неправильные казаки у него, дьяк. Воровские. На вид место им не на государевой службе, а в Диком поле, среди бунтующих холопов. И ведут себя так же. Полагаю, что и караван тот они умыкнули. Разбойники, как есть.

Макарин хмыкнул. Угрюм явно был обижен на младшего воеводу с его казаками. То ли брагу заставляли бесплатно отпускать, то ли еще что. На объективность единственного мангазейского осведомителя рассчитывать не приходилось.

— Зачем им этот караван? Пушнина понадобилась?

— Э-э, дьяк, — Угрюм хитро прищурился, что из-за шрама у него получилось как-то зловеще. — Пушнина тут не причем. Пушнины в том караване было не так и много. Я не знаю точно, что там было. Да и никто не знает. Караван собирали не на пристани, а за посадом у леса. По ночам, так чтобы ни одна живая душа, кроме участников ничего не видела. Варза даже нанял кого-то, чтоб зевак отпугивать. Но мне сказывали, будто те купцы с Варзой нашли что-то в пустошах. Что-то очень ценное. Говорят, золото. Это золото они и везли. Сам подумай, стали бы тебя сюда посылать, ежели речь шла о пушнине? Нет, дьяк, здесь дело серьезнее.