На закате

– …А по вечерам после ужина они, взявшись за руки, гуляли вдвоем и так любезно со всеми разговаривали, будто это не лагерь переселенцев, а пикник.

Лидия лежа слушала болтовню Анабет. Ма распорядилась, чтобы девочка вытащила из комода вещи Виктории и сложила их в сундук, иначе Лидии некуда было бы поместить свои. Росс скрепя сердце согласился.

«Он все делает скрепя сердце, даже разговаривает», – вздохнув, подумала девушка. Вот уже три дня она жила в фургоне Коулмена, оправляясь от родов и ухаживая за Ли. Днем к ней забегала Анабет, по утрам навещала Ма. Она же приносила вечером еду. Не желая оставаться в долгу, Росс делился с Лэнгстонами охотничьей добычей.

Ели они отдельно. Лидия вообще редко его видела: он то охотился, то лечил заболевших лошадей, поскольку среди переселенцев слыл знатоком животных. Даже заходя в фургон, Росс старался не встречаться с ней взглядом, а если это все же случалось, смотрел с нескрываемой злобой.

Дурное настроение Коулмена Лидия приписывала недавно постигшему его горю. Он тяжело переживал смерть жены. По словам Анабет, Виктория была настоящей леди.

– Днем она закрывалась от солнца кружевным зонтиком, – рассказывала девочка, извлекая из комода изящное платье из розового шелка. Лидия в жизни не видела ничего красивее. Жаль, что Анабет тут же его убрала. – Иногда они что-то шептали друг другу так нежно… – Девочка вздохнула. – А как он на нее смотрел! Я бы умерла от счастья, если бы кто-нибудь так посмотрел на меня.

В тех взглядах, которые Коулмен бросал на нее, Лидия не находила ничего приятного. «И вообще, что хорошего может быть в отношениях мужчины и женщины?» – с грустью подумала девушка и вдруг вспомнила своего отца.

Тогда они втроем жили в городе, в большом доме с широкими окнами, на которых висели вышитые шторы. Мама и папа часто смеялись. По воскресеньям все отправлялись в гости. Папа держал маму за руку, а Лидия вклинивалась между ними и требовала, чтобы родители несли ее. «Наверное, мужчины не всегда дурно обращаются с женщинами, – решила девушка. – Жаль, что папа так рано умер…»

– Кожа у миссис Коулмен была гладкая и белая, как молоко, – с восторгом продолжала Анабет, – а глаза карие. Волосы как спелая пшеница и такие же мягкие. Ни один волосок не выбивался из прически!

Рука Лидии машинально потянулась к голове. Через день после того, как она перебралась к Коулмену, Ма и Анабет решили помыть ее. Потребовалось немало усилий, чтобы очистить волосы от застрявших в них веток и листьев, но даже сейчас они ничуть не походили на спелую пшеницу.

Коулмен, явно удивленный такой переменой, лишь что-то буркнул себе под нос. «Если ему нравятся белокурые волосы, то вряд ли придутся по душе мои», – с непонятной грустью заключила Лидия.

– Устала? Ма велела не надоедать тебе. Захочешь спать – скажи, и я уйду.

Лидия улыбнулась. Она успела привязаться ко всем Лэнгстонам, но особенно к простодушной болтушке Анабет.

– Нет-нет. За последние дни я выспалась так, что хватит на всю жизнь. Да и Ли скоро проснется, голодный, как волчонок!

Она нежно похлопала по спинке малыша, мирно посапывавшего в корзинке. После смерти матери Лидии казалось, что она никогда уже никого не полюбит. А вот поди ж ты – этот малыш в несколько дней завоевал ее сердце, возможно, потому, что полностью от нее зависел.

Караван остановился в тот момент, когда Ли закончил очередную трапезу. Не успела Лидия привести себя в порядок, как в фургоне появилась Ма:

– Хочешь пойти прогуляться?