На закате волшебства

— Черт бы побрал этих кротов, — бормотал он, склонившись над свежеперекопанной землей и не замечая, что Королевский Искатель остановился на отдаленном холме и смотрит на него.

После разговора с Жоффри Жиль был настроен на философский лад. Этим холодным и солнечным утром он ощущал в своем сердце смутную тревогу. Он не понимал, почему так резко прервал беседу с садовником и поспешил от него. Затем догадался, чего он испугался: испугался, что Жоффри в свою очередь спросит, а что собирается сделать с Раковиной он, Жиль?

А действительно — что? Отдать Софронии? После того, что сделал с Раковиной Король, Жиль считал себя вправе выполнить обещание, которое дал принцессе, пусть наслаждается сплетнями о себе. Но вот что плохо: чтобы отдать Раковину принцессе, пришлось отобрать ее у садовника. Эти лицемерные придворные, думал он, начнут злословить, что он отобрал Раковину у низшего по положению, чтобы отдать высшему. Но сейчас, когда он смотрел издали на мирного садовника, копающегося в земле с розами, ему стало казаться, что этот человек стал расти, увеличиваться, и вот он уже выше замка со всеми его башнями. Поэтому, когда, засунув Раковину в карман, Жиль повернулся, чтобы уйти, он был уверен, что берет ее у великого человека, чтобы отдать незначительному.

Настроение Жиля подняла и приятным образом изменила ход его мыслей виконтесса Барбара, встреченная им около каменных ступенек, ведущих во двор замка. Она была примерно одного с ним возраста, пониже, но для девушки высокая, обаятельная и стройная. Когда она улыбнулась, приветствуя юношу, он сразу вспомнил только что оставленные им в саду белые розы. Прихватив двух черных резвых спаниелей, она шла к Нижнему озеру нарвать Королеве-Матери водяных лилий. Жиль упросил ее подождать немного, пока он выполнит поручение. Она обещала, если только он не задержится.

Жиль бросился в замок и вверх по ступенькам, перепрыгивая через две-три, чтобы быстрее попасть в покои принцессы Софронии.

Софрония, получив Раковину, даже взвизгнула от нетерпения. Она попыталась послушать, не говорят ли этим часом про нее, и, вертя Раковину так и эдак, умудрилась несколько раз уронить ее. К счастью, Раковина стала разогреваться, и принцесса прижала ее к уху. Она услышала голос иностранного принца, того самого, который напевал Королеве-Матери, что никакие звезды на небе не могут сравниться с глазами несравненной Софронии. (Сам принц в это время думал о деньгах, какие он получит в качестве приданого от Короля, когда он женится на этой кикиморе. Разумеется, он не сказал этого, и радость принцессы ничем не омрачилась.) И когда Жиль прыгал по ступенькам к ожидавшей его виконтессе Барбаре, Софрония в приподнятом настроении сидела у окна, прижимая к уху остывшую Раковину и с улыбкой ожидая, не разогреется ли она снова.

4. На Нижнем озере

Нижнее озеро было одним из прелестнейших мест, окружавших замок. Оно было дорого и сердцу старого Короля-Отца. Большой любитель садов, он вместе с известным архитектором сам выбирал, где быть озеру. Замышлялось оно таким образом, чтобы водоплавающие птицы и олени из заповедного леса, приходившие сюда, украшали это место уединенного отдыха. На водной глади, окаймленной тростником, среди головок водяных лилий часто отражались силуэты спокойно плывущих уток, а то и ветвистые рога оленей, мирно потягивающих воду. А когда непогода вынуждала морских птиц и гусей искать себе убежище, они находили его на спокойной поверхности озера, как того и хотел Король-Отец.

Когда Барбара и Жиль ступили на поросшие осокой берега, ни одна морщинка не нарушала зеркальную гладь, в которой отражались лишь застывшие в небе облака. Правда, это спокойствие было тотчас же нарушено спаниелями Мэгги и Молли, унюхавшими среди молодого ивняка выдру. В следующий миг собаки уже метались в воде в неистовой, но тщетной попытке настигнуть зверюшку.

Лилии можно было собрать прямо с берега с помощью крючковатого прута орешника. За каких-нибудь пятнадцать минут Жиль нарвал столько цветов для Королевы, что Барбара едва могла удержать их в руках. Но уходить им не хотелось. И они стали бросать в воду палки, чтобы собаки их приносили. Это занятие переросло в игру. Жиль и Барбара затеяли соревнование: чья собака — Молли, с которой возился Жиль, или Мэгги, которой бросала палку Барбара, — окажется лучшим пловцом.

И пошла потеха! А уж визгу и брызг было в избытке. В конце концов стало ясно, в чемпионы выходит Мэгги. И Барбара предложила возвращаться.

А Жилю так не хотелось заканчивать игру. По дороге сюда виконтесса казалась ему слегка задумчивой и грустной. Но игра с собаками развеселила ее: на щеках зардел здоровый румянец, а в бездонных голубых глазах заиграли веселые искорки. Она стояла на берегу с отборными лилиями в руках. Их мокрые стебли блестели в ее длинных красивых пальцах. За нею вздымался великолепный склон замкового холма с дубовой рощей и башнями Королевского дворца. И снова, как в первый раз, Жиль смотрел на нее и думал, что природа еще не создавала существа более чудесного.