На заработках

— А тебѣ плевать на нихъ. Пускай смѣются, отвѣчалъ Андрей и прибавилъ:- Грызи, грызи… Это я отъ чистаго сердца. Вечеромъ на свободѣ свою землячку Аграфену попотчуй.

— Слава-то, Андрей Никифорычъ, про меня не хороша можетъ выдти. Обнесутъ.

— А хотьбы и обнесли, такъ какая забота? Здѣсь не въ своемъ мѣстѣ, мѣсто вольное. Вотъ кабы въ деревнѣ своей, гдѣ сродственники, а тутъ народъ разный: кто съ бугорковъ, кто съ горокъ.

Подходя къ шалашамъ, Андрей началъ:

— Я даже хотѣлъ тебѣ, Ариша, вотъ что сказать… Чего вы это съ Аграфеной ввязались въ чужую артель? Сами вы боровичскія, а работаете съ демянскими.

Арина разсказала ему, какъ она познакомилась съ демянскими женщинами, и прибавила:

— Ничего… Онѣ женщины хорошія, а только вотъ одно, что пересмѣшницы. Гдѣ-жъ здѣсь боровичскихъ-то найдешь?

— А я то на что? Товарищъ мой Прохоръ ужасти какъ мнѣ надоѣлъ. Главное, что совсѣмъ онъ мнѣ не компанья. Я тверезый человѣкъ, виномъ балуюсь мало, а онъ день работаетъ да день пьетъ. Вотъ всѣ праздники онъ прогулялъ, сапоги пропилъ да и сегодня ходилъ въ кабакъ, а черезъ это работа стоитъ. А вѣдь работаемъ пополамъ. Ну, какая это работа, какая компанія! А вы вотъ что: ты да Аграфена расчитайтесь съ демянскими, а я покончу съ Прохоромъ, да и будемъ втроемъ работать.

— Двѣ дѣвки и одинъ парень? Да что ты, Андрей Никифорычъ! замахала руками Арина.

— Чего ты руками-то машешь! Что тутъ худаго? перебилъ ее Андрей. — Вы обѣ работящія, я работящій — смотри-ка, какъ ладно у насъ работа пойдетъ! Втроемъ самое любезное дѣло пилить. Двое у пилы, одинъ при топорѣ и при кладкѣ. Да мы ломъ сломаемъ, больше чѣмъ по рублю въ день вышибать будемъ, коли себя не пожалѣемъ… Право-слово! Поговори-ка объ этомъ сегодня съ Аграфеной.

— Нѣтъ, нѣтъ… Меня демянскія бабы смѣхомъ со свѣта сживутъ.

— Да что тебѣ ихъ смѣхъ? А ужъ какъ-бы у насъ хозяйство пошло! Харчъ былъ-бы первый сортъ, чайникъ-бы купили, чай пили, уху каждый день хлебали-бы. Я на рыбную ловлю охотникъ первый сортъ, а нѣтъ у меня помощника. Прохора вонъ позовешь рыбу ловить, а онъ въ кабакъ, а то такъ сидитъ у костра и на гармоніи играетъ. Право-слово, Ариша… Подумай объ этомъ и поговори съ Аграфеной.

— Да вѣдь пересуды начнутся.

— Опять пересуды! воскликнулъ Андрей. — Да и какіе могутъ быть пересуды, коли двѣ дѣвки и одинъ парень въ компанію встали. Вотъ кабы ты одна при мнѣ была — ну, тогда сумнительно, а то вѣдь ты съ Аграфеной. Поговори съ ней…

Арина потупилась. Ей и хотѣлось соединиться для работы съ Андреемъ и боялась она насмѣшекъ.

— Мнѣ стыдно и говорить съ ней, Андрей Никифорычъ, проговорила она. — Аграфена тоже можетъ Богъ знаетъ что подумать. Она сосѣдская, она десять верстъ отъ насъ по деревнѣ. Пріѣдемъ осенью въ деревню — храни Богъ что до тятеньки съ маменькой дойдетъ.

— Да что дойти-то можетъ?

— Ахъ, на чужой ротокъ не накинешь платокъ. Мало-ли какіе разговоры могутъ быть!

— Ахъ, чудная ты какая! Вѣдь ужъ въ Питеръ тебя послали, такъ, знамо дѣло, не въ монастырь. Нельзя-же здѣсь въ Питерѣ при работѣ съ однѣми только бабами да дѣвками вязаться. И шли вы изъ деревни на огородъ въ работу. Да на огородѣ-то на половину-бы съ мужиками пришлось работать.

Арина подумала, что Андрей говоритъ правду, и не возражала.

— Ну, хочешь я самъ объ этомъ поговорю съ Аграфеной? продолжалъ Андрей. — Она навѣрное согласится. Прямой расчетъ.

Арина опять подумала и уже съ улыбкой отвѣчала:

— Ну, поговори. Только ты ей также правильно, какъ и мнѣ.

— Да ужъ я умѣю разговоръ разговаривать.

Они дошли до шалашей. Андрей остановился за полѣнницами, схватилъ Арину за обѣ руки и принялся ихъ раскачивать, говоря съ улыбкой:

— А ужъ какъ ладно заработаемъ-то, коли вмѣстѣ сойдемся — страсть!

Арина не вырывала своихъ рукъ и тоже улыбалась ему. Постоявъ такъ съ минуту, они разстались. Андрей пошелъ къ своимъ полѣнницамъ, а Арина къ товаркамъ. Товарокъ она застала отдыхающими послѣ обѣда. Изъ подъ шалашей торчали только ихъ голыя ноги.

LIX