На земле и на небе

В тот же вечер он познакомился в баре с яркой блондинкой с длинными, как у русалки, волосами. Но красотка оказалась и холодной, как русалка. Скинув с себя одежду, она распростерлась на широком супружеском ложе, не мигая уставившись в потолок. Тело ее оставалось безучастным к его ласкам. Он пытался разбудить в ней чувство, страстно целуя ее напомаженные губы и теребя соски. Но девица ни на мгновение не забылась. И даже когда он дотронулся языком до самого чувствительного и сокровенного, она только лишь слегка вздрогнула. Утром «русалка» ушла, бросив на прощание одно только слово: «слабак», которое запульсировало в его висках как приговор. В ту ночь он впервые потерпел фиаско.

Ему надо было срочно реабилитироваться. На этот раз ему нужны были гарантии. И вечером следующего дня он снял проститутку. Профессионалка хотя и была недорогой (только начинала свою карьеру на улице), но обладала всеми видимыми достоинствами: чувственным ртом, густыми вьющимися волосами и большой, упругой грудью. Особенно поразили ее крутые бедра, обтянутые черными кожаными шортами. Шорты были настолько коротки, что открывали половину ягодиц. Но дотронуться до себя она ему не позволила, отстранив даже руки.

— Я сама, — коротко бросила она писклявым голосом, который так не вязался с ее внешностью «секс-бомбы», а потому неприятно поразил его. Но глаза ее завораживали, а губы манили своей многообещающей влажностью. Он вдруг размяк, смутился и потерял всякую решительность. Она же делала все профессионально быстро и профессионально бесстрастно. Не успел он опомниться, как, промокнув губы салфеткой, она встала с колен и протянула руку — «гонорар».

Он суетливо застегнул брюки, достал две сложенные вдвое купюры и с большим облегчением закрыл за ней дверь. Удовольствие было сомнительным, да и денег было жалко.

Потом Роман вспомнил о своей недавней любовнице, фельдшерице, и невольно вздохнул. И этот эпизод его жизни оказался в прошлом.

— Все, это был последний раз, — как-то объявила она, лежа в смятой постели после их любовной битвы.

Роман привстал на локте и шутливо спросил:

— Это что, ультиматум или тайм-аут? — и потянулся к ее необъятной обнаженной груди.

Она молчаливо отстранила его руку:

— Хватит в игры играть, я замуж выхожу.

— Что?! — Он был неприятно удивлен. — Ты — замуж?

Женщина поднялась с кровати и накинула старый, потертый фланелевый халат.

Роман невольно поморщился: в таком же халате выходила к нему жена, когда лежала в роддоме. Он еще тогда подумал, что этот фасон, наверное, специально придумали, чтобы мужья не испытывали никакого влечения при виде своих жен.

Он еще раз переспросил, сам не веря в серьезность услышанного:

— И за кого ты собралась?

— Да тут один вдовец посватался…

Роману неинтересно было слушать описание ее будущего мужа, и он перебил ее:

— Но это же не помешает нам встречаться?

Женщина вновь опустилась на кровать рядом с ним и, перебирая его чуть влажные от недавних бурных любовных игр волосы, тихо сказала:

— Уезжаю я, Ромашка. — Она вздохнула, и тяжелая слеза скатилась по начинающей увядать щеке. — А тебе надо вернуться в семью. Не дело это — девчонку с малолеткой бросать. Постель постелью, а семья семьею.

После того разговора они больше не встречались, а неделю назад к ним в часть прислали нового фельдшера, молодого юнца-недоростка, у которого усы только пробивались легким пушком.

Холостая жизнь оказалась не столь романтичной и привлекательной, как это представлялось ему сначала. Роман был уязвлен и попытался еще раз сделать вылазку. В этот раз оказалось еще хуже: он так набрался, что, когда утром открыл глаза и заметил рядом с собой бритый затылок, его прошиб холодный пот. Он силился что-либо вспомнить, но виски разламывались от боли, а к горлу подкатила тошнота. Он выскочил в туалет. Выпростав мерзко пахнущее содержимое желудка, он прополоскал рот и подставил свое мучающееся похмельем тело под струю холодной воды. Стало немного легче, но воспоминания не возвращались. «Где я этого мальца подцепил? Неужели на пацанов меня потянуло?» Он силился найти ответы на свои вопросы, роясь в остатках памяти, но опять и опять натыкался на глухую стену забытья.

Вдруг без стука ворвалось бритоголовое существо, быстро спустило белые трусики, присело на сиденье унитаза, и тугая струйка с шумом застучала о стенки унитаза.

У Романа отлегло от сердца. Все же — девушка, значит, с ориентацией пока полный порядок. Но при взгляде на ее тонкую шею и бритый затылок его опять охватило волнение. Сколько этой малолетке? Уж не под статью ли он влетел?

— Ух ты! Думала, что описаюсь. — Хриплый голос вывел Романа из состояния ступора.

Он вышел из ванной, обернув вокруг бедер полотенце. Девушка вышла вслед за ним, подтягивая трусики и поеживаясь.

— Опохмелиться есть?

Он со страхом взглянул ей в лицо и с облегчением заметил небольшие гусиные лапки морщинок под глазами. Не прикрывая рта, она зевнула, выставив напоказ желтые зубы с темными проемами в глубине. Роман даже вздрогнул от омерзения, представив, что вчера, возможно, он целовал этот щербатый рот.