На земле и на небе

Когда все необходимые ритуалы с наполнением бокалов газированной водой, произнесением тостов, чоканьем, задуванием шести цветных свечечек на тортике в виде ежика были соблюдены, дети выскользнули из-за стола, чтобы заняться привычным делом — только им понятными играми. Женщины остались за столом и спокойно беседовали. В основном говорила Шура, делясь впечатлениями от недавней поездки в Испанию. Катерина слушала подругу с восхищением.

— Представляешь, эту Саграду Фамилию один архитектор строил — Гауди. Всю свою жизнь строил, так и не достроил. Ничего ему не надо было, только бы строить… И женщин он не любил, и мужчин тоже. В общем — ненормальный какой-то. И умер в бедности. А когда умер — оказалось, что он был миллионером.

Ее сбивчивый рассказ был прерван трелью дверного звонка.

У Кати кровь отхлынула от лица. Больше всего она сейчас не хотела видеть своего бывшего мужа. Но что поделать, Роман все же отец ее Ксюшки, и запретить ему поздравить дочь с днем рождения она не может. Она застыла, не в силах принять решение. В дверь еще раз настойчиво позвонили.

— Ксения, иди открывай, — позвала Катя и даже испугалась своего ставшего чужим от напряжения голоса.

Девочка нерешительно, оглядываясь на мать и чувствуя ее невольный страх, направилась к двери. Шура пошла за ней. Раздался легкий звук открывающегося замка и какой-то приглушенный, незнакомый голос.

— Ай-ай!!! — закричала от радости Ксюша. Она вбежала в комнату с большой, почти с нее ростом, игрушечной собакой. — Мама, это подарок от Рекса! Там еще поздравление!

— Дай-ка посмотрю. — Санька выхватил из рук девочки открытку с изображением овчарки с дурацким бантом на шее.

— Отдай-отдай! Это мне принесли! — Девочка поставила игрушку на пол и со слезами в голосе бросилась к мальчику, который, дразня ее, взобрался на софу, держа открытку в высоко поднятой руке.

— Александр, прекрати, — строго сказала Шура. — Отдай немедленно.

Санька соскочил с софы и протянул открытку Ксюше. Та мгновенно схватила ее, отбежала в сторону и, повернувшись ко всем спиной, стала разглядывать.

— Давай я тебе помогу. — Катя подошла к дочке, развернула ее к себе лицом, взяла открытку и стала читать вслух:

— «Дорогая Ксения! Поздравляю тебя с днем рождения. Желаю хорошо кушать и быть красивой и сильной, как я. Рекс».

Катерина удивленно смотрела на подпись.

— Я же вам говорила, говорила, что это от Рекса! Я же вам говорила! — закричала от возбуждения Ксюша.

И, подбежав к игрушечной собаке, обняла ее.

— Ты мой дружок, дружочек, ты мой песик лохматенький, ты мой любименький, — запричитала она, буквально потонув в мягкой шерсти игрушки с глупой довольной мордой и торчащими вверх треугольниками мягких ушей.

Катерина перевернула открытку и увидела написанное мелким, но разборчивым почерком добавление: «Прости, что не смог приехать. Все объясню. Позвони. Дмитрий».

Она смотрела на нескончаемую череду цифр и ничего не ощущала внутри. Только прежнюю пустоту и усталость. К ней тихо подошла Шура:

— Что за Рекс? Колись, подруга.

— Это собака одного дачного знакомого, — она отложила открытку, — ничего серьезного.

Шура изучающе посмотрела в усталые глаза Катерины.

— Санечка, поздно уже, — позвала она сына, — прощайся с Ксюшенькой, нам пора.

— Спасибо, что пришли. — Катерина с видимым облегчением произнесла дежурную фразу.

— Вам спасибо, — ответила Шура, все еще внимательно изучая лицо подруги. — Ну ладно, захочешь — расскажешь, — вздохнула она. — И не переживай ты так из-за всяких идиотов.

Шура ободряюще улыбнулась ей своей открытой, детской улыбкой, и Катерине сразу стало легче. Действительно, почему «всякие идиоты» должны вползать в ее душу и селиться там. Всех вон, метлой! Катерина кивнула своим мыслям. Жизнь продолжается, и никаких извинений ей не надо!

Но номер его телефона ей понадобился уже в ближайшее время.

Длинный звонок, еще один, и — громкий, отчаянный, безудержный стук кулаками в дверь. Катя резко проснулась. Сердце выпрыгивало из груди от страшных предчувствий, которые несли эти глухие, частые удары в дверь.

— Катя! Катя! Открой!

Она побежала в прихожую, дрожащими руками открыла замок и распахнула дверь. Глаза, полные отчаяния и боли, смотрели на нее.

— Катя! Помоги, помоги, пожалуйста… Славик…

Шурины губы тряслись, лицо побелело, руки дрожали, а в глазах стояли слезы.

— Что? Что случилось?

Катя напряглась в ожидании ужасного известия о непоправимом несчастье.

— С-с-славик… — Шура схватила ее за руку и с силой потянула за собой. — Он там, в колодце.

Катя выбежала во двор. Но глаза уткнулись в стену темноты.

Луч фонарика осветил открытый проем колодца.

— Катя, он там, осторожно, — прерывающимся шепотом произнесла Шура.

Катерина подбежала к зияющей дыре и заглянула в колодец — ничего, только темнота.

— Шура, фонарик у тебя?

Вместо ответа ей в руку ткнулось что-то холодное и твердое. Яркий луч скользнул вниз. Знакомый затылок бобриком. И неправдоподобная тишина.

— Давно он там? — спросила Катя, чувствуя, как у нее от страха холодеют руки.