На земле и на небе

— Посуда, ты знаешь, на счастье бьется. А если много сразу…

— К большому счастью, — улыбнувшись, продолжила мысль подруги Катерина.

— Вот именно, к большим счастливым переменам в жизни. Так что звони Дмитрию и не будь дурой. — Она развернула еще одну конфету и положила шоколадный шарик в рот.

Катя смотрела на подругу. Шура стала по-настоящему красивой. Ее когда-то угловатое тело приобрело плавные, женственные очертания, а глаза, немного припухлые и усталые, светились счастьем.

Она сделала глоток. Может, Шура и права. Сколько можно обманывать себя, сколько можно отмахиваться от мыслей о том, что она устала быть одна, что ей необходима помощь и она хочет видеть рядом именно этого мужчину. Ведь недаром Катя каждый раз невольно замирает, когда ей кажется, что кто-то останавливается рядом с ее дверью. И как колотится ее сердце при одном упоминании его имени!

И она позвонила Дмитрию с работы.

— Приеду вечером, часам к семи, — ответил он на ее приглашение.

Но, уже подходя к детскому саду, Катерина заметила сверкающий серебром «мерседес», и сердце ее бешено заколотилось. Из ворот выскочила овчарка, а за ней со смехом выбежала ее дочка в ярко-зеленом пуховике. Следом шел Дмитрий в светло-коричневой меховой куртке.

Она остановилась, невольно радуясь тому, как ее девочка, весело подпрыгивая, играет с собакой. Как только Ксюша увидела мать, она, раскинув руки, бросилась ей навстречу:

— Мамочка, а меня дядя Дима с Рексом забрали!

Катя присела на корточки и обняла дочку. Ксюшка, выскользнув из ее объятий, вновь побежала к собаке: за это время она так соскучилась по своему четвероногому другу. Уже не раз, укладывая с собой в постель любимую игрушку, большую лохматую собаку, что подарил ей Дмитрий на день рождения, она спрашивала мать, почему к ней в гости не приходит Рекс. Та как могла объясняла ей, что у их дачных друзей свои городские дела. Ксюша, конечно, выслушивала объяснения матери, но все же надеялась, что в один прекрасный день она опять сможет играть с настоящей, а не игрушечной собакой. И вот этот день, вернее, вечер наконец настал. Было только шесть, а уже смеркалось. Катя замерзла. Она оделась явно не по погоде — кроличий полушубок, фетровый берет, полуботиночки и тонкие перчатки. А на улице было ветрено, к вечеру мороз усилился, и сейчас было не меньше двадцати.

— Садись быстрей в машину, совсем заледенела, — позвал ее Дмитрий.

Катя юркнула в салон и вытянула ноги, приятно ощутив теплую струю воздуха внизу. Дмитрий взял в свои ладони кисти ее рук, поднес к своему лицу и бережно на них подул. Кате было неловко за свою красную, съежившуюся от холода кожу рук, короткие, без маникюра ногти с неровными краями, и она попыталась было отдернуть руки, но Дмитрий сжал их еще крепче и стал целовать ее пальцы, закоченевшие на морозе. Катя замерла, не зная, как ей реагировать. Тут открылась задняя дверь: сначала в салон автомобиля привычным движением вскочила овчарка, а потом, неловко шурша застывшей на морозе тканью, на сиденье вскарабкалась Ксюшка: пуховик стеснял ее движения и превратил худую фигурку в пузырь на ножках. Дмитрий отпустил Катины руки, и она облегченно вздохнула.

— Ну что, поехали? — весело воскликнул Дмитрий, и машина тронулась с места.

— Поехали-поехали! — подхватила девочка, а Рекс радостно тявкнул.

— К «Баскину Робинсу», — предложил Дмитрий.

— К «Баскину Робинсу»! — обрадовалась девочка.

— Нет-нет, — решительно сказала Катерина, — никакого мороженого в такой холод. Домой, только домой!

— Ну раз мама так сказала, — деланно сожалея, вздохнул Дмитрий, — значит, домой.

Катя невольно волновалась, готовясь к серьезному разговору с ним. Она боялась и в то же время радовалась, что этот разговор все же состоится.

Когда машина припарковалась у подъезда, Катя уже с трудом сдерживала волнение.

Войдя в дом, она быстро разделась и побежала на кухню, чтобы выпить воды и немного успокоиться.

Тем временем Ксюшка, весело что-то рассказывая, раздевалась в коридоре, а Дмитрий слушал ее, развешивая легкую детскую одежду. Но не успели они все рассесться за кухонным столом, где уже готово было все для вечернего чаепития, как в дверь позвонили.

— Я открою! — Ксюшка бросилась к двери, но уже через секунду прибежала обратно, вытаращив глаза. — Там Баба-яга, — прошептала она громко.

— Так-так!

Женщина, не потрудившись разуться, в матерчатых сапогах на резиновой подошве, прошла в комнату. Она была в той же поношенной юбке и протертой на локтях кофте.

— Так-так, — повторила она. — Не успела я и чайку у соседки попить, как гляжу — царевна наша из кареты выходит.

Глаза ее сузились, а губы сложились в ехидную улыбочку. Она буравила глазами лицо Дмитрия, а обращалась к Катерине:

— Я же сказала: мужиков не водить! А ну-ка быстро выметайтесь! — Она буквально завизжала на последнем слове, лицо ее побагровело, и казалось, еще немного — и ее хватит удар.

Рекс, внимательно изучив обстановку, вышел на ceредину комнаты и угрожающе зарычал.

Женщина остолбенела. Она испуганно покосилась на собаку и сделала шаг к выходу.