На землях рассвета

Найко с облегчением вздохнул. После этой маленькой победы его настроение вдруг волшебным образом улучшилось — а всего через минуту подошел нужный ему автобус. Он быстро проскользнул внутрь и плюхнулся на мягкое сиденье у окна, довольный, что никто не сел рядом.

5.

Автобус плавно, почти бесшумно тронулся — как и полагалось машине из близкого здесь Леванта. Найко немедленно прилип к стеклу. В уютном, прохладном салоне его вновь охватило ощущение возвращения в детство, хотя город за окнами был не совсем таким, какой он помнил. Широкие улицы затенились громадными деревьями, так что Найко казалось, что сейчас уже ночь. Дома здесь были невысокие, в два или в три этажа — старые, с деревянными решетками и верандами; фонарей не было. Их заменяли многочисленные силовые поля, — в основном низкочастотные, розоватого цвета, — в окнах или в витринах бесчисленных ресторанчиков. Ресторанчики победнее находились прямо на улице. Везде мелькали смуглые, горбоносые люди, внешность которых казалась Найко неприятной: выходцы из северной Ламайа, которых гиты очень не любили. В прошлый раз их здесь почти не было. Сейчас они составляли едва ли не большинство. Ультра не позволяли им селиться в восточных районах своей любимой страны, но западные и южные уже пали под напором «коричневой чумы» — и это была самая опасная из мин, подведенных под будущее Империи, если не считать возможности вторжения Мроо.

Найко неотрывно глядел в окно. Оно казалось ему чем-то вроде экрана: в детстве он очень любил кататься на автобусах, разглядывая городскую жизнь, словно какой-то бесконечный сериал. Ему нравилось быть наблюдателем, несколько отстраненным от нее. А сейчас все снаружи было одновременно странным и знакомым — каменные плитки тротуаров, многочисленные небольшие каналы с низкими лодками… Ярко освещенные дома стояли возле них так тесно, что берега превращались в сплошную стену причудливых фасадов. Вполне возможно, что за многими из них…

Найко помотал головой, потом ненадолго задремал, убаюканный мягкими покачиваниями. Когда он проснулся, автобус уже мчался по темному асфальту низкого моста, перекрывшего широкую, свинцовую, как небо, реку Трир. Всего в полукилометре над ней возвышалось громадное, ребристое, темно-желтое здание гидроэлектростанции — оно же, очевидно, и плотина. По его крыше тоже шло шоссе, и только увидев на нем крохотные коробочки автомобилей Найко смог оценить размер этой постройки — длиной в полмили и высотой в двадцатиэтажный дом. В прошлый раз на реке ничего не было — а сейчас плотина казалась такой же неотъемлемой ее частью, как и берега.

Найко неожиданно охватила тоска — он чувствовал себя очень далеким от родины и очень маленьким. Когда-то, еще мальчишкой, он бывал в парке развлечений Усть-Манне — там прогулочная рельсовая дорога, среди прочего, проходила и под плотиной, почти под потоком рушащейся вниз воды. Её высота была всего метров пять, но все равно, его сердце отчаянно замирало. Точно так же замерло оно и сейчас — когда он ощутил массу огромного, холодного озера, которое удерживало это здание-плотина. Страх, что она опрокинется и белый вал сметет их, был глупым, очень детским… но от этого не менее реальным и он облегченно вздохнул, когда плотина скрылась за деревьями.

Город — вернее, его центр — остался позади. Гито-град не был похож на большинство остальных городов: он состоял из множества отдельных районов, разделенных лесами, озерами и реками. Сейчас автобус мчался по широкому, прямому, как стрела, шоссе, рассекающему темно-зеленые рисовые поля и небольшие рощи. Сумрачное, темно-серое небо казалось теперь странно уютным, словно ватное одеяло.

Слева, в отдалении от дороги, Найко заметил громадное двадцатиэтажное здание, похожее на поставленный торцом плоский кирпич. Темно-коричневые, гладкие и глухие, тускло блестевшие его боковины составляли как бы рамку толщиной метра в три, окаймляя сплошные полосы окон и темно-серого шершавого бетона. У основания этой коробки виднелось двух-трехэтажное плоское строение, занимавшее гораздо большую площадь.

Найко узнал гостиницу «Союз» — в ней его родители остановились в первые дни после приезда в Гитоград. Она совсем не изменилась, и его захлестнуло вдруг странное чувство — словно он и впрямь вернулся на восемнадцать лет назад, в прошлое. Он провел там только одну ночь и запомнил немногое. Больше всего его поразили очень высокие коридоры, обшитые медового цвета вогнутыми рейками и потолки из черного стекла, во многих местах почему-то разбитые — и все это в холодном свете слабых силовых полей, — он видел их тогда первый раз в жизни. О их номере он, как ни странно, не помнил теперь ничего, и это было почему-то обидно.

6.