На землях рассвета

Сам дом был бетонный, двухэтажный, с дощатым фронтоном низкой крыши. Его стены покрывала розовая облезлая побелка, а окна первого этажа находились на уровне пояса — чтобы войти, нужно было спуститься на две или три ступеньки. Внутри здание было деревянное, рассчитанное на восемь квартир — и неудивительно, что сейчас все они пустовали. Сам двор выглядел не лучше — ни цветов, ни грядок, одни заросшие бурьяном газоны, усеянные древним строительным мусором. Вдоль опоясавшей двор асфальтовой дорожки стояли низкие фонари с каплевидными головками на концах ржавых изогнутых шей, а возле дома нашлось древнее бомбоубежище — зацементированная траншея глубиной метра в полтора. Перекрывавшие ее массивные бетонные блоки по краям уже поросли мхом.

Найко сунул руки в карманы и вздохнул. Воздух был очень теплый, над головой пылали серо-буро-малиновые облака, бросая вниз рассеянное сияние заката. Слышались далекие гудки, лязг колес, остро пахло смазкой и мазутом. Из-за забора доносился шум машин и голоса прохожих — просто не верилось, что в забитом людьми центре города есть такой пустынный уголок.

Найко чувствовал себя сейчас как-то странно — ни дома, ни у цели, в пути — и это ощущение было восхитительным. Он даже стал поражаться своей глупости — тому, что идея навестить друга не пришла к нему в голову раньше. С другой стороны, она все равно не казалась ему слишком умной — с какой стати принц Охэйо должен помнить шестилетнего мальчика, с которым провел пару месяцев три четверти своей жизни назад? Однако их дружба была очень крепкой — они сошлись и подружились сразу и ни разу не поссорились всерьез. К тому же, был ли у него выбор? Да, разумеется — но Найко привык верить своим снам.

Глава 2 Под Зеркалом Мира

Хониар, Джангр, 201-й год Зеркала Мира, реальность

1.

Тяжелый гром сотряс подземелье. Лэйми испуганно вскинулся, поежившись от холода — одеяло свалилось с его плеч, а «Хроники расстрелянной луны» — любимая его книга о приключениях Найко — выпрыгнув из рук, как живая, шлепнулась на пол.

Несколько секунд царила тишина, потом гром повторился. Постель мягко поплыла, словно на гигантских качелях — вверх, потом вниз. За первым толчком последовал ряд замирающих содроганий, сопровождаемых как бы отдалявшимися раскатами. Лэйми с облегчением откинулся на спину. Это не имело к его миру никакого отношения. Что-то случилось там, за Зеркалом; но не здесь.

Землетрясения были привычны ему — они происходили тут по несколько раз в день, хотя толчки такой силы были все же редкостью. Источник их оставался загадкой, — как и все, что творилось за Зеркалом Мира.

Он представил себе смерчи диаметром в милю — они блуждали по огненному морю, иногда налетая на Зеркало — и понял, что заснуть не удастся. Четкого ритма сна и бодрствования здесь, впрочем, не существовало, — под Зеркалом не было ночи и дня, и даже потребность во сне не была регулярной.

Лэйми с вздохом поднял упавшую книгу — чтобы вернуть ее на полку Он не знал, правда, насколько она соответствует реальности и даже кто автор этих хроник Вторжения — однако они казались ему наиболее правдивой из историй гибели их мира.

Лэйми отбросил одеяло, вскочил, и, вновь поежившись, торопливо оделся. Он так увлекся чтением, что комната Муравейника показалась ему на миг странной — покрытая темно-пёстрым мехом внутренность неправильного, приплюснутого пузыря, освещенного десятком матово-белых окошек величиной с тарелку. Они без очевидного порядка располагались на стенах, на потолке и на полу тоже. Пол был неровный, на одном из его выступов лежала постель. Мебели здесь не водилось, и многочисленные вещи Лэйми хранились в мешкообразных углублениях стен.

Открыв тяжелый выпуклый люк, он через узкую горловину выполз в малый коридор — темную, покрытую изнутри мехом неправильную трубу, настолько тесную, что вверх пришлось ползти на четвереньках. Метров через десять она вывела в большой коридор Муравейника — точно такой же, только высотой метра в три и залитый таинственным зеленоватым светом врезанных в стены ламп-тарелок. Сонная истома, казалось, плавала здесь в воздухе.

Хотя по часам Лэйми был уже полдень, никто не встретился ему — за исключением девушки в легкомысленных шортиках и платке, наброшенном на плечи и небрежно завязанном на груди; они улыбнулись и кивнули друг другу.

Метров через двести коридор выходил в вестибюль. Пустой бетонный зал — остаток имперского убежища — являл собой разительный контраст с биологическим стилем Муравейника. В нем всегда ходили босиком и тут, на скамейках, длинными рядами стояли сандалии и башмаки.

Лэйми обулся и, нажав кнопку, открыл восьмидюймовой толщины стальную дверь. Чтобы открыть ее снаружи, был нужен сложный код. Пока эта дверь не пригодилась ни разу, но Муравейник не спешил отказаться от нее: если хотя бы один из ТЕХ проник внутрь, платить пришлось бы слишком дорого.